— Не видел ли ты веер среди моих вещей? — спросил Огюстен слугу, который состоял при нем вот уже два года, придя на смену прежнему, уволенному за нерадивость и откровенную леность.
— Да, сир. — Слуга очень гордился своей способностью запоминать местонахождение любой вещи, которая могла понадобиться его хозяину — от коробочки для мушек до сапог с раструбами для верховой езды.
Саквояж был уже открыт; он запустил в него руку и, пошарив в одном из кожаных отделений, извлек на свет Божий веер, который он еще раньше, как только нашел, завернул в кусочек чистого холста. Слуга принял этот предмет за сентиментальный подарок, который должен был напоминать Огюстену о даме его сердца.
Огюстен взял веер и раскрыл его. И вновь изящество линий, ажурный силуэт и невероятное сходство изображения с оригиналом даже в мельчайших деталях поразили его. На губах Огюстена появилась задумчивая улыбка. Каким маленьким и скромным был когда-то охотничий особнячок, который теперь составлял лишь небольшую часть роскошного дворцового комплекса! Это прибежище Людовика XIII в своих основных деталях осталось тем же, окружая с трех сторон вымощенный мрамором двор. Изменения коснулись восточного фасада, где добавились восемь колонн из розового мрамора и позолоченные ажурные решетки. Фронтон же был украшен скульптурами и опять же позолоченными лепными украшениями. Сам старый особняк с трех сторон был окружен величественным зданием в романском стиле, стены которого изобиловали статуями и колоннами, а плоская крыша с орнаментированной балюстрадой представляла собой полный контраст крутым скатам восточного фасада, крытого серо-голубой черепицей. Западная сторона дворца выходила на цветники и фонтаны парка. Оттуда был также хорошо виден Большой канал. Весь западный фасад имел форму террасы, поднимавшейся уступами вверх, и разделялся посередине арками. По обеим сторонам в строгом соответствии с законами симметрии располагались покои короля и королевы.
И даже эти грандиозные пристройки уже казались недостаточно вместительными, доказательством чему служила перенаселенность помещений. Придворные чувствовали себя здесь как селедки в бочке. Из разговоров с ними Огюстен узнал, что вынашиваются новые планы расширения дворца. Похоже было, что дворец стал жить и развиваться, подчиняясь своим собственным законам и прихотям. Он рос, как растет живое существо, и ничто не могло замедлить или остановить этот процесс, как невозможно было помешать распуститься цветам в его великолепных цветниках.
