— Интересно, как ее туда засунули, если даже твоя нога не помешается, — пытаясь вытащить конечность сестрицы, пропыхтела я.
— Жень, — подвывая, попросила Евдокия. — сходи за Ванькой. Какой-никакой, a все же мужик. Он там крабов ловит.
— Нечего ребенка мертвяками пугать! Сами справимся. — Я решительно отвергла непедагогичное предложение. — Только вот отдышусь чуть-чуть.
— А мне что же, пока ты отдыхаешь, так и стоять на голове?
— Ну… можешь присесть. Я тоже не Шварценеггер. Тем более что и руку вот разбила. Кровища так и хлещет! — Я присела на камень и занялась осмотром раненой руки. Черт знает, что! Не отдых, а сплошной театр военных действий. Если так пойдет и дальше, вернусь к мужу изувеченной, но с боевыми наградами.
— Женька, — заверещала Дуська, — вытащи меня немедленно отсюда! Тут еще что-то валяется!
При ближайшем рассмотрении «что-то» оказалось человеческой рукой, причем женской. На запястье тускло отсвечивал золотой браслет. Интересно, если хорошенько поискать, может, еще какие части найдем? А где, спрашивается, туловище?
— Ее убили, Дусь, — пролепетала я. — Причем даже не ограбили. Значит, это был не маньяк.
— Тьфу ты, прости господи, все тебе маньяки мерещатся! Вытаскивай же меня, кому говорю, а то хуже будет! — Кажется, страх у сестры прошел, и теперь возвращалось обычное вредное расположение духа. — Ой! По-моему, я вылезла!
В самом деле, Евдокия неверной походкой заковыляла ко мне.
— Пошли отсюда, Жень! Что-то нехорошо мне!
— Подожди! Надо же посмотреть, кто это! Особые приметы и так далее… Может, ее родственники ищут, а она тут лежит, почти целая, только слегка мертвая. Никакой в тебе гражданской сознательности! — Я погрозила пальцем Евдокии и осторожно приблизилась к голове. — Вот черт, не видно. Дай зажигалку!
В неверном свете пламени я пыталась рассмотреть лицо жертвы. Длинные волосы казались темными в полумраке грота, черты лица, наверное, претерпели значительные изменения, учитывая, каким образом голова оказалась в этой расщелине. Многочисленные ссадины и кровоподтеки сделали это лицо практически неузнаваемым. Однако я узнала девушку и почувствовала внезапный приступ дурноты.
— Дуська, это она! — непослушными губами пролепетала я.
— Кто? — недовольно отозвалась сестра.
— Подруга Хобота!
— С ума сошла от страха, что ли? — неуверенно спросила Евдокия.
— Иди сама посмотри, если не веришь!
Дуська с опаской приблизилась и вгляделась в лицо головы.
— Господи, кто ж ее так? Неужели Хобот? А с виду дядька такой респектабельный!
