Джонатан составлял указатель научных работ по церковной архитектуре – точнее сказать, должен был этим заниматься. Обычно стрекот и пощелкивание «макинтоша» успокаивали его, пока он перемешался от приложения к приложению, работая в симбиозе с механизмом. Но теперь он все время прислушивался – к другому стрекоту и другим щелчкам, исходившим от его сожителей. Ему подумалось, что, возможно, они научились подражать звукам компьютера; что благодаря какому-то резкому эволюционному скачку насекомые сами стали подобием компьютера. Невероятный акт бейтсовской мимикрии, вроде того как ничем не выдающийся клит прикидывается гораздо более опасной осой.
Жара. Чертова проклятая жара. Он варился в собственном раздражении.
У локтя Джонатана возник мистер Хан. Мышиного цвета пирамида плоти, чьи подбородки множились, когда он соглашался с покупателем, и исчезали, когда он был против.
– Что-нибудь еще? – спросил он. Джонатан дернулся – он пребывал в трансе, незрячим взором глядя на замороженные овощи. – Горошек, французские бобы?
– Нет-нет, извините… Мне не нужно… Единственное, что мне необходимо, – еще немного морилок для мух. По-моему те, что у меня стоят сейчас, уже не работают.
– Их срок действия – как минимум месяц, – полувопросительно произнес мистер Хан, бросив на Джонатана косой взгляд.
– Может, и так, но в доме все равно полно мух.
– Ну-у, лето у нас такое выдалось, не так ли? А сейчас ведь еще и урожай убирают, радуйтесь, если к вам еще и мыши с крысами не набегут. Так сколько будете брать?
– Еще пять морилок, мистер Хан, и коробку липучек, будьте добры.
Когда Джонатан снова вышел на главную улицу, Инвардли зевал и потягивался. Группка подростков собралась у общественных туалетов, напротив закрытого Центра трудоустройства. Они курили – пряча сигареты в ладонях и укрывая ладони всем телом. Рядом стояла пара машин с открытыми дверцами, оглашая окрестности оглушительным техно из стереосистем. Джонатан подумал, что это не совсем музыка; скорее звуковой эффект, придуманный электронным композитором для фильма про гигантских механических тараканов.
Подростки не обратили на него внимания. Он прошел мимо, чувствуя вес своего рюкзака – паразита, присосавшегося к его спине, к влажным пальцам и мокрым ладоням. Дойдя до конца квартала, Джонатан свернул обратно на Хогг-Лейн. Две тонкие линии парили в трех футах над дорогой, каждая повторяя изгибы колеи под собой. Они состояли из тысяч мелких мошек, без остановки круживших туда-сюда и обратно. «Зачем мошкам собираться в таком виде?» – подумал Джонатан, шагая по обсаженной кустами дороге, по зеленому туннелю, с живой волной, пританцовывающей в воздухе на уровне талии. Может быть, дело во влажности колеи? Или в навозе? Или же это совершенно новая форма поведения? Очевидно одно – эта жара влияла на насекомых, подстегивала их, быстрее прогоняя горячий воздух через их дыхальца, чтобы они летали быстрее, ели быстрее и размножались еще активнее.
