Теперь же:
«Всё лошаки, лошаки, сколько мелькает их, марширующих в информационном поле». В условиях давно и хорошо организованного хаоса.
Но ещё есть наивные, не ведающие, почему в своё время не попал в разряд «иностранных агентов», а заодно и под суд пресловутый «киргиз» Михаил Швыдкой? Забивший убойный кол в межнациональные отношения, на всю странищу возгласивший с телеэкрана мерзопакостную страшилку: «Мы утверждаем, что русский фашизм страшнее немецкого»? И почему Мединский, министр «всех культур-мультур», маялся, выбирая как бы самостоятельно, кого поставить во главе Музея изящных искусств: Швыдкого или Лошак. В «русском же поле», увы, одна злая, ленивая, тупая, наглая «гопота», не способная оценить ни свою культуру, ни исключительно бескорыстных заботчиков о ней.
Не-не, Владимира Бушина никак нельзя допускать на телеэкран! Он же что пишет, что пишет, кроме всего прочего:
И среди дня, и среди ночи —
Пожары, взрывы тут и там.
И ваша вся работа — Сочи
Да где б ещё отгрохать храм.
Всё так же чтите вы Ебона,
Всё так же дорог вам Собчак,
Которые во время оно
Чеченский разожгли очаг.
Сплошной «неформат»! И в этом «неформате» народ высказывается так: «Во козлы вонючие! Во провокаторы! У коммунистов украли их лозунги и пришили к своей политизированной кобыле! По большой крови соскучились! Чтобы одну шайку-лейку на другую шайку-лейку поменять? А наших оболваненных детей враспыл пустить?»
Лилия Беляева
Предисловие переводчика. Жак Верже был самым знаменитым адвокатом Франции. Свою карьеру на этом поприще он начал во время революционной войны за независимость Алжира, защищая в суде девушку, устанавливавшую в столице Алжира бомбы. Позже он являлся адвокатом множества известных террористов, включая знаменитого Карлоса и его жены. Также защищал немецкого пособника во время оккупации Клауса Барбье, свергнутых африканских диктаторов, лидеров «красных кхмеров» и многих других политических деятелей, из которых Запад делает пугала.
В своих речах он отходил от классической адвокатской линии и доказывал, что преступления его подзащитных, какими бы ужасными они не были, блекнут перед зверствами, которые творил послевоенный французский режим в своих колониях, алжирском департаменте, да и в самой метрополии. Он постоянно повторял, что после этого Франция и Запад не имеют права давать уроки морали кому бы то ни было. За каждым его выступлением на суде всегда следило множество журналистов. В значительной степени благодаря ему в последние годы была пересмотрена благостная официальная история послевоенной Франции как образцового «правового государства».
