— Чудной же вы народ. Черная, кудлатая.
— Проходи.
— Ну и ну, — рассмеялся Ванька, смекнув, что два дюжих молодца стоят на стреме и проверяют подозрительных типов.
Питейное заведение обдало Ваньку неистребимым бражным духом, шумом и пьяными выкриками, от коих трепетали огоньки восковых свечей, вставленные в железные шандалы и приделанные к бревенчатым стенам.
За буфетной стойкой стоял тучный, лысый целовальник[19] в плисовой поддевке и сердито отмахивался от вислоухого бражника, оставшегося в одних портках.
— Сгинь, Игоська! В долг не дам.
— Ну, хоть на куний волос, милостивец. Нутро горит, Игнатий Дормидонтыч.
— Сгинь, сказываю!
Бражник принялся стягивать сапоги.
Ванька оглядел столы, но среди питухов Камчатки не оказалось. Странно. Но для чего ж тогда он у входа кабака на шухере своих молодцов выставил? Значит, где-то здесь. Уж, не в комнате ли самого целовальника? Но туда не попасть.
Но судьба в этот день благоволила Ваньке. Он увидел, как через небольшой проход в стойке, вышел приземистый, щербатый человек в ситцевой рубахе, подпоясанной синим кушаком, и направился к выходу.
«От Камчатки», — подумалось Ваньке.
Щербатый что-то шепнул одному из стражников и направился в сторону Кривого переулка. Ванька за ним.
Пройдя лавчонку сапожника, щербатый резко обернулся и грубо спросил:
— Чего за мной волочишься: Из сыскных? — рука потянулась за голенище сапога, из-за которого выглядывала рукоять ножа.
— Вот и ты туда же. Охолонь! Потолковать надо, — миролюбиво высказал Ванька.
— Говори.
— Хочу от купца Филатьева сбежать к Камчатке. Вот так неволя надоела! — Ванька чиркнул ребром ладони по горлу.
— Что-то ты не похож на холопа.
Глаза у лихого оставались настороженными.
— Я не холоп, а сын крепостного крестьянина. Выслушай меня.
— Можно и выслушать, но коль вранье замечу, пришибу.
Выслушав Ванькино «житие», лихой чуток оттаял. Однако вознамерился устроить парню проверку.
— Гопником[20] захотел? Но стать корешем Камчатки не так-то просто, паря. Надо заслужить. Хорошие влазные нужно принести.
— Тебя как звать?
— Запомни. Ванька сын Осипов. У нас званий нет. Кликуха моя Васька Зуб. Может, слышал?
— Слышал, — соврал Ванька.
— Еще бы, — самодовольно ухмыльнулся Зуб. — У тебя какая-нибудь кликуха есть?
— В деревне Каином огольцы окрестили.
— Да ну! Знатная кликуха. И за какие грехи так тебя прозвали?
— Живую собаку в реке утопил, а коту хвост топором отсек.
— Однако, — крутанул головой Зуб.
— Что надо сделать для Камчатки?
