— Сучонок, — прохрипел холоп и немедля был повержен наземь.
Изумленный Митька с окровавленным лицом оставался лежать на тропинке, а Ванька переломил через колено рукоять плетки и понес лопнувший мешок к лавке. Спохватился о просыпанном табаке только тогда, когда торговый сиделец с бранью накинулся на него:
— Ополоумел, паршивец! Ты чего мне подсунул? Табак воруешь?!
Ванька уже знал, что турецкий табак имел громадную цену.
— Чего молчишь? Почитай, два фунта спер!
— И понюшки не брал… Не приметил, что мешок худой. По дороге малость высыпался.
— По дороге?.. А ну пойдем, глянем, паршивец. Коль набрехал, приказчик из тебя кишки выдавит.
Сиделец закрыл на пудовый замок лавку и потянул Ваньку за рукав рубахи.
— Пойдем, пойдем, вор.
Вины Ваньки не оказалось, но наказания избежать не удалось. Приказчик стеганул его батогом и назидательно произнес:
— Ты куда смотрел, дурья башка? Нешто порчу в лабазе не заметил?
— Не заметил, ваша милость.
— А чтобы в другой раз моргалы не дрыхли, а бдели — запоминай науку.
Батог загулял по Ванькиной спине. К битью он давно привык, мог и не такое выдержать.
Митька же Косой, бывший неподалеку, с кривой ухмылкой взирал на Ваньку и, пожалуй, впервые без язвы подумал: «А парень, кажись, на кляузы не способен. Сколь бы его не шпынял, знай, помалкивает, лишь злющими глазами сверкает».
Было на что злиться Ваньке Осипову, и не только на Митьку Косого. Злился, казалось, на весь мир: на приказчиков, купцов, фабрикантов-заводчиков, знатных людей Москвы. Все они кровопивцы-паразиты, живут в роскоши и измываются над своими дворовыми.
А откуда богатство им свалилось? На обмане, на обвесе, на выколачивании последних деньжонок из крепостных.
Как-то услышал речь господина полковника, Ивана Ивановича Пашкова, кой был частым гостем Филатьева.
— Поместье у меня, Петр Дмитрич, не столь и велико, но я мужика в крепкой узде держу. На оброк посадил, тем и живу.
— Чай, оброк-то немалый?
— Да уж спуску не даю, но голодом мужики не пухнут, хотя моего приказчика того гляди, дрекольем побьют.
— А коль побьют?
— Пусть попробуют. Заведу на двор и собаками затравлю. У меня не забунтуют. Подлые людишки!..
«Подлые людишки, — с горечью усмехнулся Ванька. — Вот и он никчемный подлый человек, как и все люди, представляющие бедноту. Их же превеликое множество, которые поят и кормят, обувают и одевают горстку богатеев. Паразиты они и упыри, кои только и знают нечестным путем добывать свое богатство.
