Понятно, что, сделавшись ее любовником, Нарцисс никогда не помышлял о том, чтоб безраздельно обладать ею. Он не был ревнив.
После него настала очередь других отпущенников, живших во дворце и пользовавшихся благосклонностью императрицы. Нарцисс даже сам исполнял самые низкие причуды Мессалины. И вот однажды, когда на одном из праздников во дворце появился канатный плясун по имени Мнестер, то императрица пленилась им, ибо он был великолепен, это был Геркулес с примесью Аполлона, и, кроме того, он играл трагедии. Мессалина была восхищена. По окончании представления она послала одну из своих женщин отыскать мима. Мнестер явился. Императрица сидела в одной из своих зал, у ног ее отдыхал Мирро, подаренный ей Нарциссом.
Когда она чего-нибудь или кого-нибудь желала, Мессалина не теряла времени в разговорах.
— Ты прекрасен, и я люблю тебя, Мнестер! — сказала она ему.
Она ожидала, что при этих словах охваченный радостью мим бросится к ее ногам.
Каково же было ее удивление, когда он остался холодным и неподвижным.
— Разве ты не слыхал моих слов, — продолжала она голосом, в котором слышался скорее гнев, чем любовь. — Глух ты и нем, что ли?
— Ни то, ни другое, с позволения вашего величества, — сказал тихо Мнестер.
— Так почему же это молчание, когда я удостоила тебя сказать, что ты мне нравишься?
— Я слыхал, что в императорских дворцах стены имеют уши, и то, что я ответил бы вашему величеству, может быть передано вашему августейшему супругу.
Мессалина улыбнулась.
— Ты благоразумен! — заметила она.
— Когда имеешь одну только шкуру, так поневоле дорожишь ею, — ответил он.
— Ну, так тебе нечего бояться за свою шкуру. С этой стороны дворца уши закрыты.
Мнестер поклонился.
— Ото меня немного успокаивает.
— Так немного?!
— О! Чтоб ответить вашему величеству, как вы, по-видимому, желаете, что я вполне принадлежу вам и счастлив этим, мне мало быть уверенным, что ни один шпион не следит за мной.
— А! Тебе недостаточно?
— Ваше величество, позволите ли мне объяснить мою мысль, рассказав небольшую басню?
— Рассказывай.
— Однажды львица встретила на своей дороге зайца, миловидность которого ее пленила. «Следуй за мной в мою берлогу», — сказала она ему. «Охотно, — отвечал заяц, — вы так прекрасны, что удар когтей вашей изящной лапки мне показался бы лаской. Но на вашего супруга я не надеюсь, его движения слишком быстры, когда он дает удар, этот удар убивает. Прежде чем я последую за вами, благоволите увидать его и предупредить, что желаете взять меня для своей забавы и развлечений. Предупрежденный таким образом господин лев не будет иметь никакой причины удивляться моему присутствию и гневаться за симпатию, которой вы меня удостоите, я же не буду страшиться, что в один прекрасный день, будучи я дурном расположении духа, он бросит меня мертвым к вашим ногам, под тем предлогом, что тогда как ваш господин и повелитель говорил вам о серьезных делах, вы были заняты презренной игрушкой».
