— Чай гото-о-ов!
Пелагея Григорьевна вышла к столу, улыбаясь Маша и заправляя густые волосы под роговой гребень. «И зачем ее поднимать, когда можно чай подать в постель», — подумала Маша и сама ужаснулась тому, как быстро забыла она о сапожнике, который не умер. Женщины пили чай, болтали о том, о сем, о житейском, о погоде, о моде, о детях соседки, о том, что уже через месяц надо искать под Москвой дачу на съем, чтобы летом не умереть от жары и пыли. Потом «гренадерша» ушла, напомнив, что ненадолго — до завтра!
Пелагея Григорьевна помогла Маше раздвинуть диванчик у стенки, на которой в соломенной рамке висела картинка: улыбающийся молодой человек, пригожей лицом, в красной четырехугольной шапочке и в белой накидке, сидел в желто-красном кресле за красным столом и белым гусиным пером записывал что-то в белую книгу. В красно-белом облаке летал над ним голубь, распластанный и легкий, как бабочка-белянка, в клюве голубь держал три прутика, или ветвь «из трех гвоздочков», как говорят в Летунёве. Происходила вся эта жизнь на мраморной веранде с темно-зеленым полом и рыжими колоннами. А вдали белели снежные горы и зеленели рощи.
«Человек на этой картинке похож скорее всего на врача — из-за шапочки, белой накидки», — подумала Маша. Его улыбка ей очень понравилась, потому что она как бы тайно намекала Маше: непоправимого нет, нет, нет… Знала Маша и от матери и от подруг, что она фантазерка, придумщица. Однако и это мало ее огорчало: ведь нельзя же придумать то, чего совсем не бывает в природе! «Кто же сидит под голубем, так улыбаясь тому, что пишет? И что он там пишет?» — вздохнула она.
Расстелив простыню, Маша распрямилась и увидела, что внизу, под картиной, есть печатная надпись: «Плакетка. Св. Бонавентура. Флоренция. XVII в. Флорентийская мозаика». Слово «плакетка» Маше совсем не понравилось, потому что в нем слышалось ей слово «плакать». Пелагея Григорьевна поняла и поцеловала племянницу в лоб, они улеглись и погасили свет. Маша долго еще не спала, как ей показалось, но не услыхала ни единого вздоха.
Ей приснилось, что — лето и что стоит она босиком на зеленых плитах мраморной веранды, а за красным столом, спиной к белым горам и зеленым деревьям сидит улыбающийся сапожник и вколачивает белые деревянные гвозди в белую книгу, а белые гвозди подает ему в клюве голубь, распластанный в облаке. «Здравствуйте, Св Бонавентура! Скажите, пожалуйста…» — обращается Маша к сапожнику и видит, что это никакой не сапожник, а родная сестра ее отца улыбается так, словно нет непоправимого, словно смерть вот-вот к ней придет, все увидит в целости и в красоте и скажет жизни: бери, это — твое…
