Сегодня к ним на этаж залез фотокорреспондент из городской газеты. За портретом передовика для первомайского номера. Выбрал бригадира Васю Теплухина — косая сажень в плечах, хоть куда, и цифры что надо. Поставил Васю на фоне стены, самой чистой, аккуратной, ласковой… Вася вполголоса торопил, мол, дела же, а корреспондент дышал на фильтр, вытирал его и трижды проверял выдержку чувствительным приборчиком — экспонометром. Радовался, какой фон: за могучими плечами Теплухина — облако, полное солнца, все в курчавинах. Корреспондент ждал, когда оно подойдет поближе и попадет на снимок; будет портрет с пейзажем. Как у Леонардо да Винчи, сказал он… Вася слушал и причесывался, глядя в зеркальце, которое носил в кармане…
И вдруг — нырк! — перед аппаратом возник тщедушный Петя Куцуруп, бригадир Алешин.
— Меня снимайте!
Корреспондент засмеялся.
А Куцуруп Васе макушкой до плеча не достает, ну, парнишечка — на улице и не заметишь. Да еще конопатенький. Никакого вида.
— Отойдите, дорогой товарищ! — мирно попросил его корреспондент. — Вы мешаете.
— Не отойду.
— Почему? — рассердился тот.
— А это моя стеночка! — Куцуруп оглядел ребят и кивнул на них. — Наша.
И точно. Эта стенка была не Васиной бригады, а Куцуруповой.
Вася Теплухин — спец по проценту, ставит в стены любую плиту, что привезли и подняли, без разбора, не придирается, гонит план. А Куцуруп с кем угодно схватится — и с подвозчиками и с крановщиками, если ему дают плиту с изъянами, некондиционную. Строит людям, как себе. Начальники зовут его «белошвейкой». Почему-то недобро.
Корреспондент опешил, а Петюн — его так все свои зовут — давай на ребят орать: что ж они языки проглотили, когда у их стены ставят чужого бригадира?
Ребята давно уж заулыбались.
— Да ну… Подумаешь…
— И облако тут! — подал слабый голос расстроенный корреспондент.
— Все свои… — поддержали ребята, щедрые от своих достижений.
— Да не в том дело, что чужой, — смутившись малость, сказал Петюн. — Чужих нет… А в том, что бракодел он, наш Вася, которого вы поставили для фото. Самый передовой бракодел! Ты уж, Вася, на меня не дуйся, как барышня, я тебе всегда говорил, кто ты есть. А меня снимать, конечно, не надо, я пошутил…
Фотокорреспондент повел Теплухина к его стене и сам же пропел:
— Не-е-е-т!
Взять крупно — все огрехи вылезут. И облако опять же с другой стороны. Не выходит Леонардо да Винчи. Захлопал он, бедный, себя ладонями по ляжкам, как домашняя утка крылышками. Хлопает, а взлететь не может. Ребята зареготали, стали приводить его в чувство разными советами, кричат Теплухину:
