— Так просто.
Какой ты странный, — сказала она, глядя на него почти с любопытством, — обычно люди хотят быть непохожими на других… а тебе, напротив, словно хочется быть таким, как все.
Марчелло ничего не сказал и вернул ей список, холодно заметив:
— Во всяком случае, я совершенно никого не знаю.
А ты что, думаешь, я всех знаю? — весело спросила Джулия. — Многих знает только мама… к тому же прием пройдет быстро… один часик, и больше ты их никогда не увидишь.
Да нет, мне будет приятно их видеть, — возразил Марчелло.
Это я так сказала… а вот посмотри меню гостиницы и скажи мне, нравится ли оно тебе.
Джулия вытащила из кармана еще один листок и прочла вслух:
"Холодное консоме
Филе камбалы по-мельничьи
Молодая индюшка с рисом под соусом "сюпрем"
Салат
Сыры
Мороженое "дипломатическое"
Фрукты
Кофе и ликеры".
Ну, что скажешь? — спросила она тоном, в котором звучали сомнение и удовлетворение, точно так же она прежде говорила о спальне матери. — Как оно тебе, нравится? Думаешь, еды будет достаточно?
По-моему, великолепно, и всего в избытке, — сказал Марчелло.
Джулия продолжала:
Что касается шампанского, мы выбрали итальянское… оно похуже французского, но чтобы тосты произносить, и такое сгодится.
Она помолчала, а потом с обычной своей непоследовательностью добавила:
Знаешь, что сказал Дон Латтанци? Что, если ты хочешь жениться, тебе надо причаститься, а чтобы причаститься, ты должен исповедаться… иначе он не станет нас венчать.
Какое-то время удивленный Марчелло не знал, что ответить. Он не был верующим и, пожалуй, уже лет десять не заходил в церковь. Кроме того, он всегда был убежден, что испытывает решительную неприязнь ко всему церковному. Сейчас же он с изумлением обнаружил, что мысль об исповеди и причащении отнюдь не вызвала у него досаду, а была приятна и привлекательна, как приятны и привлекательны были и сам прием, и приглашенные, которых он не знал, и брак с Джулией, и сама Джулия, такая обыкновенная и похожая на многих других девушек. Он подумал, что это еще одно звено в цепи нормальности, с помощью которой он пытался укрепиться в зыбучих песках жизни. Вдобавок звено из более благородного и прочного металла — речь шла о религии. Он удивился, что не подумал об этом раньше, и приписал свою забывчивость понятному и привычному характеру религии, в которой родился и которой всегда, как ему казалось, принадлежал, хотя и не соблюдал ее обрядов. Тем не менее, с любопытством ожидая, каков будет ответ Джулии, он сказал:
