Мужчины подошли поближе. В банках плавали в жидкости человеческие органы — мозг, глаза, сердце и какие-то более мелкие органы, которые Ракер не смог определить. Находившийся рядом рабочий стол был уставлен чашками Петри. На каждой была приклеена этикетка с аккуратными непонятными надписями. Рядом располагались два мощных микроскопа. На стене болтались кабели к компьютерам, которых на месте не оказалось.
В одном углу Ракер приметил дверной проем, за которым обнаружилось еще одно помещение, узкое и длинное. Все оно было заставлено высокими стальными холодильниками. Он поразмыслил, проверить ли их самому или дождаться взрывной команды. Принимая во внимание отсутствие замков и предупредительных надписей, он рискнул и открыл ближайший к себе холодильник. Он был заполнен плотно уставленными банками с густой красной жидкостью. Еще не прочитав наклейки с именами и датами, Ракер понял — в банках кровь.
Кровь людей.
И не в маленьких пластиковых мешочках, какие он часто видел.
Находившуюся здесь кровь можно было измерять бочками!
Эдисон повел их к той части подвала, которую и хотел им показать. По узкому коридору они вышли к новому помещению, очевидно вырытому под внутренним двориком, хотя в темноте Ракеру и могло изменить его чувство ориентации. Судя по всему, помещение представляло собой тюрьму. По обе стороны прохода располагались камеры. В камерах были кровати, унитазы и умывальники. Что ж, Ракеру приходилось видеть тюрьмы куда хуже этой. Эти камеры скорее напоминали палаты больницы, только без окон.
Если бы не трупы.
По два в каждой камере.
Люди, убитые выстрелом в голову в последнем приступе полного безумия.
Там находились мужчины и женщины, молодые и старики, даже дети — не меньше двенадцати детей, мальчиков и девочек. Все одетые в одинаковые белые комбинезоны.
То, что Ракер увидел в последней камере, стало для него неизгладимым воспоминанием.
На голом белом полулежали два мальчика с широко раскрытыми глазами. У каждого на лбу было маленькое круглое отверстие, под остриженными наголо черепами блестели лужи густой ярко-красной крови. А рядом на стене — грубый рисунок, выцарапанный вилкой или каким-то другим тупым орудием.
Гравюра отчаявшейся души, немой вопль раздавленного ужасом ребенка, адресованный равнодушному миру.
Изображение свернувшейся кольцом змеи, пожирающей собственный хвост.
