Подсудимая признала основное — шпионаж. Однако, признав свое преступление, она всеми доступными ей средствами старалась смягчить свою вину. Основным оружием для этой цели она избрала старое испытанное средство — игру на искренности, на чистосердечном раскаянии. Да, да, самая настоящая игра. И это не трудно доказать.
Подсудимая полюбила. Любовь ее к «чуткому» землемеру совпала по времени с горем — со смертью матери. Возможно; тут ничего противоестественного нет. Но вот подсудимая узнала о страшном, узнала, что муж вовсе не землемер, а лазутчик. Что обязана была сделать, не только по закону, но и по совести, честная женщина? Разоблачить врага. В этом случае, она, как честно и своевременно раскаявшаяся, была бы отдана под суд, но не как шпионка, а как неосторожно выдавшая мужу государственные секреты Что же сделала подсудимая? Продолжала любить, продолжала подличать, теперь уже сознательно, загородилась боженькой (Между прочим, пора уже всем шпионам и их повелителям сдать в архив этот прием: избит он, затаскан!) Получала щедрые подачки от своего старшего партнера-мужа и жила на вырученные деньги в свое удовольствие. Но вот хозяин повелевает покинуть насиженное место, перебраться в другое и продолжать преступную работу. Почему бы ей не воспользоваться этим моментом, не прийти с повинной? Тут можно было бы говорить о каком-то снисхождении, смягчении ее вины. Сейчас же для этого нет никаких оснований. Больше того, подсудимая предстала перед судом как хитрая и закоренелая преступница. Одни ее приемы чего стоят — например, симуляция покушения на изнасилование. Поставить под удар честного человека, честного офицера, патриота — это мог сделать только человек без стыда и совести. Любой ценой она хотела спасти себя и погубить своего обличителя. Не удалось! Замысел сорвался. Тогда она, по независящим от нее обстоятельствам, перешла на другую роль. Подсудимая упомянула здесь о какой-то непонятной для нее силе, которая изменила ход следствия, которая сделала ее, потерпевшую, обвиняемой, а теперь подсудимой. Эта сила — бдительность наших людей, они получили дополнительные данные, разоблачили врага и спасли честного человека…
Ей ничего не остается, как сделать новую попытку уйти от возмездия. Она надевает тогу смирения, становится в позу полуактрисы, полумонахини. Если раньше подсудимая играла на нашем бережном отношении к женщине, на охране нравственных устоев, на беспощадной борьбе с нарушителями этих устоев, то теперь она играет на другом: у нас в почете честное признание своих ошибок, и мы иногда щадим таких лиц, таких «раскаявшихся грешников». Подсудимая предусмотрительна, но мешают факты. Вот некоторые из них.
