— Однако, — сказал я себе, — его попытка провалилась, сам он уже умер, и Бевин тоже умер.
Затем перед моими глазами предстали Ибрагим Абд аль-Хади и аль-Хиляли, и я сказал себе:
— Возможно, один из них подписал договор смерти, никто другой, кроме этих двух, не мог согласиться отдать весь египетский народ на пушечное мясо англичанам. Но разве египтяне уполномочили кого-нибудь из них говорить от имени всего народа и решать его судьбу?
* * *
Египет стал пустыней, страна погрузилась во мрак, все бездействовало, страшная нужда царила всюду. Дома были подобны кладбищам живых людей… В каждом был слышен плач; плакали матери, жены, дети.
На главной улице я встретил старую женщину. Она остановила меня и, не зная, кто я, воскликнула:
— Скажи, где мой сын?! Он отправился воевать, и я не знаю, жив он или мертв, здоров или болен, ранен или невредим! Они разрушают целые города, уничтожают армии.
Я хочу видеть моего сына, хочу видеть его живым или его бездыханное тело. Верните мне моего сына из армии англичан!
Я встретил молодую убитую горем женщину. Она остановила меня и спросила:
— Муж мой, где мой муж? Он отправился воевать, а я осталась с печальной думой и разбитым сердцем, глаза мои проливают слезы… Дети спрашивают меня: «Когда придет наш папа?»
В Каире люди ходили по улицам, как безумные, охваченные страхом, дрожащие, с помутившимся взором. Само собой разумеется, я не видел никого, кроме стариков, женщин и детей; они казались ягнятами в руках мясников!
Однажды утром газеты сообщили об атомном нападении на Суэц. Город был стерт с лица земли со всеми, кто в нем был.
— Почему они разрушают египетские города? — спросил я.
Последовал ответ:
— Мы же участвуем в «Совместной обороне».
Зверства и бедствия следовали друг за другом; исчезли Танта и аль-Мансура; многочисленные города и деревни, множество египтян, ушедших на войну, пали жертвами «Совместной обороны», «Средневосточной обороны» или каких-либо других планов и договоров.
Египетские газеты писали об ужасах мировой атомной войны, об уничтожении городов и даже исчезновении стран. Я заметил, что с каждым днем люди становились все более замкнутыми, озлобленными, их сердца наполнялись страхом и отчаянием. Многие лишились рассудка. Я видел человека, который топтал землю ногами, потом бросился на нее и стал разгребать ее ногтями. Когда я приблизился к нему и спросил, что он делает, человек крикнул мне прямо в лицо:
— Я хочу уйти в землю… Я хочу укрыться от атомной смерти!
