Пруссия начала столетия была нацелена на то, чтобы воспроизвести сверху Французскую революцию, и побежденная Пруссия в годы между 1806 и 1813 во многих областях и вправду сделала это. Правда, реформы, как мы видели, уже тогда натолкнулись на ожесточенное внутреннее сопротивление, и победа над Наполеоном одновременно была и победой этих сил реакции.
Необходимо понять это. Внутреннюю и внешнюю политику в большом европейском кризисе невозможно однозначно отделить друг от друга. До 1813 года Пруссия пыталась оставаться в этом кризисе нейтральной, дважды она на короткое время, вольно или невольно, была в союзе с Францией. С этим сочеталось то, что она на свой манер восприняла современные французские идеи и занялась политикой реформ. Однако же в решающий последний момент она наконец присоединилась к антифранцузской коалиции старых держав и одержала с ними победу, и эта победа парализовала деятельность партии реформ. Пока Франция была победоносной, её идеи казались неотразимыми. С победой старых держав, к которым теперь принадлежала Пруссия, возродились и прежние идеи. С виду ведь они были и более сильными. Сама Франция поторопилась вернуть назад династию Бурбонов. Пруссия не нуждалась в реставрации монархии Гогенцоллернов, но о реформах она больше не желала ничего знать.
Достаточно поразительно, что самым основным реформам она не дала тут же задний ход. Только освобождение крестьян, с которым с самого начала дело не заладилось, было в 1816 году в значительной степени отменено. Городское право и свобода ремесел остались; также (по меньшей мере на бумаге) остались правовое равноправие обывателей и аристократии, а также гражданское равноправие евреев. Новый военный закон о всеобщей воинской повинности даже был формально введен в силу лишь в 1814 году: ведь во время оккупации его можно было практиковать только лишь негласно. В последующие годы к этому добавились решительное новое деление областей государства и государственного управления, учреждение государственной церкви и государственного совета, и даже помышляли о "Представительстве народа". Последнее король в 1815 году поставил на перспективу, поиграл с этим пару лет, пока в 1819 окончательно не оставил эту идею. В 1818 году были упразднены внутренние таможни и были учреждены провинциальные сословные представительства и провинциальные парламенты.
Ханс-Иоахим Шёпс, поборник "другой Пруссии" времен реставрации, говорит о "предконституционном" состоянии, которое установилось тогда в Пруссии, и это определение можно принять: по сравнению с монархическим абсолютизмом 18‑го века разделенное по департаментам, обустроенное специалистами прусское чиновничье государство времен после 1815 года выглядело почти как конституционное государство. Только вот, как сформулировал литератор с берегов Рейна в 1818 году, среди множества государственных институций, регулирующих монархическое осуществление власти, не было ни одной, "в которой государь видел бы нацию. Ничто великое ему не противостояло".
