Почему же эти достижения прусской власти 1786–1795 годов не стали такими же признанными немецкой и прусской историографией, как совершенно похожие достижения прусской власти 1740–1748 годов и более поздние, 1864–1871? Возможно, потому что они продержались еще меньше времени? Все прусские успехи очень долговременными не были. В основном все же по совершенно другим причинам. Прусско-немецкая историография школы Трейчке (Treitschke) прокляла её, поскольку в их глазах это был ошибочный путь: прусско-польское государство двух народов не уживалось с "немецким призванием" Пруссии. Сегодня же наоборот — стыдятся раздела Польши против воли ее народа, воспринимают его как несправедливость, да, и как предательство польского народа, которого при этом никто не спрашивал.
Но народы тогда вовсе не спрашивали, под чьим владычеством они хотели бы жить, ни разу и никто, да и они этого тоже не ждали. В 18-м веке не было ни немецкого, ни польского национализма. Политика была уделом императора и королей, и то, что населения стран по ходу политических событий меняли свое государство и своего господина, было самым привычным делом; они довольствовались таким порядком вещей, они к этому привыкли. О "немецком призвании" Пруссии не думал ни один человек; меньше всего немцы, но и пруссаки тоже не думали. И поляки, которые в период своего могущества не задумываясь присоединяли к себе литовские, белорусские, украинские земли и области, населенные немцами (Западная Пруссия!), хотя и страдали, однако едва ли удивлялись, когда при изменившемся соотношении сил с ними поступили так же Россия, Пруссия и Австрия. Скорее они радовались, что оказались в Пруссии или в Австрии, а не в России; примерно так же, как были рады немцы после 1945 года, очутившиеся под властью западных оккупационных войск, а не под властью восточных.
Правда, на исходе 18-го века национализм как идея, овладевшая массами, стоял, так сказать, у дверей. Французская революция открыла ему эту дверь, одновременно со столь же новыми идеями демократии и суверенитета народов. И стали националистами потом многие немцы как раз вследствие наполеоновского иноземного владычества, а многие поляки как раз вследствие господства режимов, разделивших Польшу. Многие, но далеко не все. Борьба между новоявленным национализмом и старым государственным порядком тянулась еще сквозь весь 19-й век, а в Австрии — и далеко еще в 20-м веке. Лишь сегодня национализм победил, по крайней мере как идея. Но во время правления Фридриха Вильгельма II все это еще лежало далеко в будущем, и чтобы предвидеть подобное развитие событий, требовалась неординарная прозорливость. Нельзя упрекать ни в чем Пруссию 1780-х и 1790-х годов, поскольку она действовала в соответствии с идеями своего времени, а не идеями 19-го и 20-го столетий.
