Но как раз готов-то он и не был к сражению с ними, и на длительном отрезке времени их превосходство не могло не сработать. Впрочем, ведь была к тому же и у австрийцев, французов и русских своя солдатская честь и не могли же они удовлетворяться положением вечно проигрывающих. Да и замечательная маленькая армия Фридриха все больше и больше истекала кровью, а замена, которую он непреклонно призывал и рекрутировал, больше не имела боевых качеств кирасиров, воевавших под Россбахом и Цорндорфом, и гренадеров, ветеранов Лейтена. Под Кунерсдорфом на Одере, где пруссаки в 1759 году еще раз при существенном превосходстве противника отважились на решающую битву — на этот раз против объединенных сил австрийцев и русских — они были разбиты наголову. Тем самым успешной круговой обороне пришел конец. С этого момента пруссаки могли вести только лишь затяжную войну на изнурение противника.
То, что ему удалось делать это на протяжении трех безнадежных лет, кажется чудом. Но это будет менее замечательным, если представить в своем воображении характер войны 18-го века. Война тогда никоим образом не была народной войной. Вспомним высказывание Фридриха: "Мирный гражданин совсем не должен замечать, когда нация сражается". Ну, так теперь он уже заметил: по выросшим налогам, обесценившимся деньгам, увеличившимся мобилизациям. Но страна не была опустошена, пашни обрабатывались и урожаи собирались, предприятия развивались, а ученым не мешали обсуждать их разногласия. Сохранилась переписка видных людей того времени, например между Лессингом и Николаи: война в ней практически не упоминается. Примечательно также, насколько как нечто само собою разумеющееся покоренные и побежденные страны и провинции приспосабливались к существовавшим отношениям держав. Саксонцы послушно платили свои прусские налоги (только саксонские солдаты не пожелали поступиться своей сословной честью и не стали служить Пруссии), силезцы без промедления снова присягнули своей императрице, когда их оккупировали австрийцы, а потом снова столь же охотно своему королю, когда вернулись пруссаки; жители Восточной Пруссии присягнули императрице России. Война велась, так сказать, над головами простых людей; они пригибались и пережидали непогоду. Суровой, страшно суровой бесконечная война была только для солдат; но они находились в условиях железной дисциплины; о мятеже нечего было и думать. И суровой была беспредельная, безнадежная борьба для осажденного короля Пруссии, которому каждый день требовалась новая идея, чтобы хоть как-то существовать дальше; вот он и показывал теперь, какие внутренние резервы у него были.
