на западе, которое еще долго оставалось оспариваемым, а Бранденбург неожиданно впутало в политику западных держав Франции и Голландии; а в 1618 — собственно прусское наследство на Востоке, с которым он вступил на поле столкновения сил и конфликтов Швеции и Польши. Огромный прирост территории, но на ней, как на основе, основывались совершенно новые политические притязания и угрозы. Можно сказать, что с этим свалившимся на голову наследством династия Гогенцоллернов поневоле перешла в разряд великих, что потом стало определять жизненный стиль государства Пруссия.
Известным же стал вообще лишь племянник Иоганна Сигизмунда. Его сын, особенно болезненный и робкий правитель, был озабочен совсем иными проблемами: 1618 год — когда установилась личная уния между Бранденбургом и Пруссией, был также и годом, когда разразилась Тридцатилетняя война. А во время Тридцатилетней войны Бранденбург год за годом был настолько основательно опустошен [11], что можно было сомневаться в его восстановлении: шведами и императорскими войсками, между которыми беспомощно колебался курфюрст, и в конце концов даже его собственными войсками, которые он навербовал в период величайшей необходимости, но которым не мог платить, так что они, неспособные прогнать чужеземные войска, вместо того стали третьим бедствием для страны. Но отдаленная Пруссия от войны стала до некоторой степени лучше, а во времена после войны стала преимущественным центром земель Гогенцоллернов и базой для их возрождения. А по Вестфальскому миру Гогенцоллернам в конце концов удалось стать победителями в войне, несмотря на все беды, перенесенные их землями, и с двух точек зрения: крах императорской власти сделал их в империи, как и всех остальных князей, практически суверенными (но не в Пруссии, которая оставалась под верховенством Польши); и кроме того, они получили новые, важные земли: на востоке Померанию и Каммин [12], на западе области бывших епископатов Минден и Хальберштадт, а также они обосновали претензии на епископат в Магдебурге. С 1648 года владения Гогенцоллернов были весьма существенными, на одном уровне с Виттельсбахами, Веттинами [13] и Вельфами [14], но все-таки еще не с Габсбургами. Но они состояли из пяти географически отделенных земельных массивов, двух больших и трех более мелких, и только Магдебург граничил непосредственно с Бранденбургом. Когда властелин одной из своих земель желал побывать в другой, он вынужден был путешествовать через чужие области. Кроме того, их земли ни в коей мере не образовывали единого государственного образования, а напротив, было семь или восемь разделенных владений, объединенных лишь персональной унией. Их властелин не носил одну корону, а добрых полдюжины шляп: он был маркграфом Бранденбурга, герцогом Пруссии, герцогом Померании, герцогом Магдебурга и Клеве, графом рейнской марки, князем Минден, князем Хальберштадта. Каждое из этих княжеств имело свои собственные учреждения и привилегии, в определенном смысле свои собственные конституции, в каждом правитель встречал разное внутреннее сопротивление и разные ограничения своей власти, и все они желали по старому управляться своим собственным сословиями.
