И пошла, и пошла… Губы дрожат, худая, бледная, глазищи как фонари. Сил нет глядеть. Вася только крякнул да отвернулся. А она не унимается: «Противно, — кричит, — смотреть, как некоторые папаши стариков локтями распихивают, лезут с передней площадки в трамвай со своими детьми, как со знаменами во вражескую крепость!» Промолчал. Понял, что кричит от боли, спорит не с отцом, а себе что-то доказывает. У Юрия Петровича детей вроде двое, хоть и взрослые, отец он, Алка сама и рассказывала, любящий, на нашей дуре, ясное дело, не женится никогда. И слава богу, пятый же десяток мужику! К тому — дети есть дети, как говорят, наше будущее. И разрушать чужую семью последнее дело. Не хотел Вася этого говорить, крепился из последних сил, так нет, довела — выдал.
Что ты! Так заорала и заревела, что даже Кена пришла из ванной, где стирала белье. И тогда Алка уже им обоим вместе доложила: мол, если бы ей сейчас сказали, что к полета годам она станет такая же, как родители, так же будет рассуждать и жизнь так проживет, она сейчас же бы и кинулась с моста в реку.
— Дура, — спокойно сказала Кена и ушла стирать.
А Алка схватила пальто и ускакала ночевать к Вике, к подружке. На прощание еще успела крикнуть, что теперь-то уж знает, что ей делать, а от отца она такого не ожидала, думала, он хоть как-то ее понимает, делилась с ним. А он — подкаблучник!
Это было, значит, позавчера. А вчера явилась в двенадцатом часу тихая, ласковая, — то ли с Юрием своим повидалась, то ли поняла, что отец прав. Или Кена рассказала про приступ? Ладно. Она — по-хорошему, и Вася, конечно, по-хорошему. Разве будешь держать сердце на дочь?
В прихожей зазвонил телефон.
Вася встал и босиком — видела бы Алка! — зашлепал из комнаты.
Звонила Алевтина, Петровна, начальница сектора.
— Что же это вы, Вася? — бодро затарахтела она. — Наш единственный, можно сказать, мужчина, гордость и надежда, и вдруг болеть. Ай-ай-ай. Нехорошо. Когда думаете выходить?
— После обеда приду, залью, — угрюмо сказал Вася.
— Что за глупости! И не вздумайте! Мы сегодня решили не лить, Нина Георгиевна делает уборку на участке. Ну, а завтра как-нибудь, общими усилиями…
«Общими усилиями» — значит, Нинка будет карячиться, а эта давать руководящие указания. Только зря переведут материал, инженера, елкин корень!..
— Скажите Кислову, пускай с утра загрузит. Скажите — я просил. А я после обеда приду, залью.
Кислов был токарь из мастерской, Васин приятель. Отказать не откажет, но покланяться заставит, это уж вынь-положь, но тут не его, не Васино дело, Алевтина сама разберется.
