Они пили, сидя на диване. Ники всюду погасил свет, кроме одной лампы в углу. У нее опять началась нервная дрожь, она не могла смотреть ему в глаза.
— Последние недели была страшно сырая погода, — сообщила Имоджин.
— За границей было страшно сухо, — сказал Ники, берясь за бутылку.
— Не надо, — пролепетала Имоджин, закрывая рукой свой бокал.
— Перестань, — сказан Ники, и шампанское заструилось между ее пальцами и ледяным холодом пролилось ей в рукав, где встретилось с бегущими с другой стороны ручейками пота. Не зная, что делать, она осушила бокал и почувствована легкое головокружение.
— Перейдем к делу, — сказал Ники и обнял ее, — я тебе нравлюсь?
— Да, с тех пор, как мы встретились, я ни минуты ни о чем другом не думала.
Она до боли чувствовала его близость, его губы, его руки на своих волосах.
— Пойдем наверх, — прошептал он, — там намного удобнее. У нас есть несколько часов. Если кто-нибудь придет, Гомер залает.
— На папу с мамой он лаять не станет.
— Они еще не начинали ужинать.
Имоджин смотрела на Ники огромными от беспокойства глазами.
— Это убьет отца.
— Отлично, — сказал Ники, — я приеду и стану продавать билеты на его похороны.
Имоджин хотела изобразить возмущение, но у нее не получилось. Он обнял ее за талию. Она прильнула к нему, растворяясь в нем. Он запустил ей руку под свитер и нашел ее грудь. Имоджин стала сопротивляться.
— Будет так ужасно, если я забеременею, — прошептала она.
— Ты без тампона? — резко спросил он. — Когда у тебя дела?
Имоджин стерпела, хотя никогда не говорила о таких вещах с мужчинами.
— Завтра или послезавтра.
— Никаких проблем, — сказал Ники с облегчением и снова идя в наступление.
— Поэтому у тебя сейчас такие обалденные титьки.
Она была рада, что может скрыть свое смущение, спрятав лицо у него на плече. Она почувствовала его руку у себя на спине. Ни у кого не было таких теплых рук. В следующий момент эта рука скользнула ей под джинсы и стала гладить низ живота.
— Постой, — задыхаясь сказала Имоджин, когда он снова толкнул ее на диван и снял с нее свитер, — у меня никогда раньше ни с кем этого не было.
— Но я не просто кто-то, — возразил Ники. — Да и ты сама, моя радость, как и я, не сможешь остановиться.
Что же это со мной происходит, подумала Имоджин. Но тут же похолодела от ужаса, потому что открылась наружная дверь и из нее за порог с шумом выпрыгнул Гомер.
— Эй, — послышался голос, — в доме есть кто-нибудь?
— Ах ты, черт! — вырвалось у Ники, но вслед за этим он с невероятным самообладанием схватил свитер Имоджин, вывернул его на лицо и натянул ей на голову.
