Краска радости залила мне щеки.
- Но в тот день, когда вы все пошли стрелять голубей, Марина сказала мне, что ты собирался просить у меня развод.
- Марина никогда не отличалась правдивостью. Она знала, что я собирался объясниться с тобой. Мы тогда полночи с ней проговорили. Она сказала, что ты без ума от Финна и я должен дать тебе свободу.
Он сел на кровать и обнял меня.
- Ты уже больше им не увлекаешься? Он такой надутый, спесивый, самодовольный зануда. Когда ты сбежала, я боялся, что ты ушла к нему. Я позаимствовал у Бастера самолет и посадил его в парке в Глазго - по этому поводу вышел небольшой скандал. Я пришел к нему в гостиницу и вытащил его из постели. Он здорово разозлился.
- Еще бы, - сказала я. - Неужели ты так и сделал?
- В самом деле. Сколько я должен убеждать тебя, что я тебя люблю? Не думаю, чтобы такое случалось раньше на Иразе. Кто когда-нибудь влюблялся до потери сознания в собственную жену?
Я еще больше покраснела и потупилась.
- Ради Бога, Эмили любимая, посмотри на меня.
Взяв его руку, я прижала ее к своей щеке.
- Я была так несчастна. А потом я увидела в галерее свой портрет. Мне сказали, что ты отказался его продать.
- Я нигде не мог тебя найти. Я звонил твоей матери и Нине каждые пять минут, надеясь узнать о тебе.
- Боже мой, а я им специально не стала звонить, потому что была уверена, что ты тоже не станешь у них объявляться.
Я взглянула на него. Он улыбнулся, и впервые в его улыбке я не увидела насмешки. И я заметила, каким бледным и усталым он выглядел, с отяжелевшими, словно после многих бессонных ночей, веками.
- Ты скучал по мне, - сказала я изумленно. - Я верю, что ты и правда меня любишь.
- А теперь я тебе это докажу, - сказал он торжествующим тоном, расстегивая "молнию" у меня на платье.
Я внезапно оробела.
- Я так давно этим не занималась, что, наверно, потеряла сноровку.
- Не волнуйся, как с плаванием и ездой на велосипеде, раз постигнув это искусство, уже никогда его не утрачиваешь. Убирайся, Вальтер, - сказал он, спихивая на пол упирающегося Вальтера Скотта, - тебя сюда не приглашали.
Когда его губы коснулись моих, мы оба задрожали. Какая-то сумасшедшая радость овладела мной. Я чувствовала биение его сердца рядом с моим, его поцелуи становились все более страстными и настойчивыми, и шум машин с улицы доносился все слабее, заглушаемый ударяющей мне в виски кровью.
Когда мы кончили, за окном стемнело.
- Это было чудесно, - вздохнула я. - Мы должны делать это чаще.
