Днем противоположный берег Дона выглядел довольно близким. Но каким бесконечно далеким казался он теперь!
Кажется, уже миновали середину реки… Вот и желанный восточный берег. Поросший густым кустарником, он отчетливо проступил впереди. Еще немного. Еще несколько минут… У Саши уже зуб на зуб не попадает. Вдруг сведет судорогой руки и ноги, а еще глубоко… Досадно будет тонуть возле самого берега. Сделать рывок? Но плотик ползет едва-едва. Негоже обгонять его. Ведь девушки, которые вцепились в него, не умеют плавать. Может быть, придется им помогать. Однако как бы самой не пришлось звать на помощь. Сводит руки…
Сзади, где-то на оставленном берегу, а может быть, и на самой воде, раскатисто рвануло. Близ Саши по воде хлестнули осколки.
Возле плотика кто-то ойкнул. Неужели задело?
— Помогите, тону! — крик от плотика. Но под ногами уже дно. Саша ринулась к плотику, подхватила одну из девушек, у которой свело ноги, вывела ее к берегу.
Снова разрыв где-то позади.
Взять с плотика свой промокший вещмешок, одежду…
С тремя подругами Саша забежала в хату, что белела над берегом.
— Од, бедные вы мои! — всплеснула руками хозяйка, увидев полураздетых, мокрых, дрожавших от озноба девушек. — Страх какой, ночью через Дон вплавь! Лезьте скорее на печку, горячая, нынче я хлебы ставила!
Какое блаженство, сбросив влажную одежду, улечься на гостеприимной деревенской печи, сквозь постеленное рядно всем телом впитывать ее тепло. Как приятно чувствовать, что озноб покидает тебя, а на смену приходит блаженное спокойствие, и сонная истома начинает закрывать твои глаза…
Стукнула резко открытая в хату дверь:
— Немцы с того берега переправляются!
Поспешно натянута не просохшая еще одежда, вещмешок в руки. Прощай, хозяйка, спасибо за тепло!
И снова дорога. Нерадостная дорога отхода, тревожный рассвет на ней, когда начинаешь прислушиваться, не летит ли враг, поднявшийся на охоту за людьми с первыми лучами солнца. Уже высохла на теле одежда, и солнце выкатилось ввысь, и хочется пить, и уже устали ноги, а надо шагать и шагать, чтобы успеть как можно дальше уйти от врага, идущего следом. И сколько еще идти так?
До слез обидно идти по своей земле не хозяином, а гонимым. Обидно бояться врага, шарахаться в сторону с пути, заслышав где-то в небе зловещий гул бомбовозов с черными крестами на крыльях. Обидно. Но пока что враг еще сильнее, и приходится отступать, отступать… Бесконечным кажется долгий летний день, когда от рассвета до заката ступаешь, ступаешь по пыльной дороге и все время ждешь, что в раскаленном небе взвоет, падая на тебя, твоя смерть… Но и ночь не приносит покоя. Коротки привалы на сон — самые скупые часы, потому что враг продолжает наступать. Временами слышно, как позади подолгу раскатывается артиллерийский гром, словно великаны перекатывают огромные жернова. Мельница войны…
