Дробный топот копыт за его спиной стих. Демон Смоляк опустил рогатую голову и повинно поднял когтистые ещё вчера лапы.
— Ты никак в плен сдаёшься? — послышался за спиной знакомый голос, и Смоляк радостно встрепенулся. За его спиной стоял судорожно дышащий и загибающийся от усталости Длиннорыл.
— Чего уставился? — выдохнул Длиннорыл. — Думаешь, мне в котёл со святой водой хочется?
— Всё равно пропали, — сказал Смоляк. Длиннорыл оглядел берег.
— Тут бочки должны быть, — уверенно сказал он. — Из-под солярки. Когда я в ПКБ работал, мы их всегда сюда вывозили.
Уложенные в ряды бочки открылись за ближайшим поворотом. Длиннорыл грохнул копытом по нижней, и бочка отозвалась гудящей пустотой.
— Годится! — прохрипел демон.
Через несколько минут две бочки лениво покачивались на чёрной воде, медленно удаляясь от берега. Осторожно выглянув из бочки. Смоляк увидел выбегающих на берег и строящихся в ряды Загребал с длинными баграми в цепких лапах.
Демон снова спрятался. В бочке едко воняло соляркой.
— Куда плывём? — спросил он Длиннорыла.
— Кажется, нам хана, Смоляк, — прохрипели из соседней бочки. — Как это я забыл! Слышишь шум впереди?
Демон Смоляк прислушался. Впереди слышался мерный шум, словно кто-то огромный мочится на камни неиссякающей струёй.
— Что это?
— Смерть это наша, — гулко сказали из соседней бочки. — Это водопад, Смоляк!
Демон Смоляк разобрал только первое слово, остальные слились для него в сплошное «бу-бу-бу». Смоляк с ужасом прислушался к шуму и забил копытами в звонкое дно бочки.
— Не хочу! Не хочу!
И в это время все убыстряющееся течение подхватило бочки, закружило их и понесло туда, где уже явственно грохотала падающая с высоты вода.
Иуда звонко чмокнул Петра в щеку. Пётр брезгливо утёрся.
— Снова за своё? — проворчал он.
— Я к тебе с миром, — укоризненно сказал Иуда. — Ну, предал однажды. Так когда это было? Что же мне теперь и прощения нет? Ты же знаешь, что я не по своей воле к первосвященнику отправился. Думаешь, мне хотелось нашу компанию сдавать?
— Знаю я тебя, — мрачно сказал Пётр. — Ты и сам за милую душу заложишь, а потом станешь обстоятельствами прикрываться! Я не Он, это Он тебя простил, а я никогда не прощу. Знаешь, каково висеть головой вниз?
— А ты на смоковнице висел? — парировал Иуда. — И кто вешал? Свои же вешали, вот что обидно было! Но все позади, брат, наши распри теперь ни к чему. Дай я тебя поцелую! — Он снова потянулся наглой рыжей мордой к аккуратной бородке райского привратника.
