С химической вонью амниотической жидкости мешались другие запахи, связанные с личным пространством Октавии: острый душок человеческого пота, запах плесени, исходящий от ее книг и свитков пергамента, и слабый — но не неприятный — аромат ее волос. Даже недавно вымытые, они выделяли жир.
И было что-то еще. Что-то похожее на запах менструальной женской крови, с тем же богатством оттенков. Близкое, но не совсем.
Талос прошел по краю бассейна к трону, обращенному к мониторам. Каждый из экранов показывал разные участки обшивки корабля и ледяной вакуум снаружи. На нескольких виднелось серое лицо планеты, на орбите которой они вращались, и контрастно-белый шар ее каменистой луны.
— Октавия.
Ее глаза распахнулись и взглянули на него с той секундной затуманенностью, что следует за сном и предшествует полному пробуждению. Ее темные волосы были, как обычно, собраны в конский хвост, свисавший из-под шелковой банданы.
— Вы проснулись, — сказала навигатор.
— Так же как и ты.
— Да, — согласилась она, — хотя лучше бы не просыпалась. — Губы девушки изогнулись в полуулыбке. — Что вам снилось?
— Я мало что могу вспомнить.
Воин указал на планету на экранах.
— Ты знаешь, как называется этот мир?
Она кивнула.
— Септимус мне сказал. Я не понимаю, почему вы решили вернуться сюда.
Талос покачал головой:
— Я тоже. Я помню только обрывками даже то, что было до последнего видения. — Он медленно выдохнул. — Дом. Или, по меньшей мере, наш второй дом. После Нострамо была Тсагуальса, мертвый мир.
— Ее колонизовали. Население небольшое, так что это произошло недавно.
— Я знаю, — ответил он.
— И что же вы собираетесь делать?
— Не знаю.
Октавия заерзала на троне. Она все еще была завернута в тонкое одеяло из потершейся ткани.
— В этой комнате всегда холодно.
Девушка взглянула вверх, ожидая, что ее собеседник заговорит. Когда стало понятно, что отвечать тот не собирается, она сама нарушила тишину:
— Было трудно привести корабль сюда. Свет Астрономикона не достигает таких далеких от Терры областей, и волны варпа тут чернее черного.
— Могу я спросить, каково это было?
Отвечая на вопрос, навигатор рассеянно теребила выбившуюся из хвоста прядь волос.
— Варп здесь темен. Совершенно темен. Все цвета — лишь оттенки черного. Вы можете представить тысячу оттенков черного — и каждый темней предыдущего?
Он покачал головой.
— Ты требуешь, чтобы я представил нечто, абсолютно чуждое материальному миру.
— Он холоден, — сказала навигатор, отводя взгляд. — Как цвет может быть холодным? В черноте я ощущала присутствие обычных мерзких сущностей: вопли душ, бьющихся о корпус судна, и раковые опухоли, разрастающиеся вдалеке и одиноко дрейфующие в пустоте.
