Наконец он уверился, что со стороны ходиков ему не грозит опасность. Он мягко прыгнул на полку кухонного стола, разметал кусочки кеты, съел маленький кусочек мяса и еще меньший — рыбы и соскочил на пол. Здесь снова началось кружение по комнате, подозрительно напряженное всматривание в тикающие ходики. Исчез горностай так же тихо и ловко, как появился.
Так он являлся ежедневно. И я ждал зверька каждый раз с одинаковым интересом.
Разумеется я рассказал о похождениях моего горностая Попову и, нужно признаться, напрасно. Он брезгливо отнесся к моим восторженным разговорам, и я сразу почувствовал, что никакой «нечисти» в доме мой суровый друг не потерпит…
Лечение пальца подходило к концу. Вскоре я снова стал выходить на работу, и мои встречи с горностаем прекратились.
В один из морозных дней Попов остался дома — он собирался стирать и чинить нашу истрепанную одежду и заодно произвести в доме генеральную уборку. Вечером Попов сказал:
— Вон я там с твоего горностая шкурку снял. Сделай себе из него чучело.
Чучело этого горностая у меня хранится и сейчас. Горностай стоит на коричневой дощечке тучный и пушистый, выгнув гибкую спину и повернув назад хищную головку с ощеренными иголочками белых зубов. Только глазки у него не зеленые, а желтые, как у совы, потому что для глаз чучела я не нашел ничего, кроме капелек янтаря, раскопанных нашими разведчиками в одном из шурфов.
Поклонитесь колымскому солнцу
Начальник разведочной партии, в которой я начинал работать геологом, был меломаном. Музыку он любил преданно, горячо и бескорыстно.
— Если бы я не родился убежденным разведчиком, я стал бы музыкантом, — говорил Александр Степанович, кашляя и с тревогой поглядывая на белый носовой платок, которым прикрывал рот.
— Вам бы, Александр Степанович, в Ялту, а вы в такую студеную глухомань приехали.
Он брезгливо морщился:
— Чехова туберкулез в Ялте доконал. Всю свою жизнь я отдал Северу. Здесь и схороните меня.
Александр Степанович нес бремя тяжкого недуга с достоинством сильного человека: понимая свою обреченность, он прятал от нас тягостное смятение на самое дно души. Мы знали его всегда спокойным, уверенным, деятельным. Он приехал в тайгу, оставив университетскую кафедру, чтобы на месте, у золотых россыпей, утвердить или опровергнуть важную гипотезу о происхождении наших полиметаллических месторождений. Подтвердись предположение Александра Степановича — в наших руках оказался бы надежный ключ к хитроумным замкам колымских кладовых.
