Не было дня, чтобы она не проливала слез, тоскуя о сыне, и в конце концов одолел ее недуг.
Миягино самоотверженно ухаживала за свекровью, ни днем ни ночью не отходила от ее постели. Прежде чем дать ей лекарство, пробовала его сама, собственноручно варила для нее кашу и молила богов и будд послать свекрови исцеление.
Увы, старания ее были напрасны. Не прошло и полугода, как старая женщина почувствовала, что настал ее смертный час. Призвала она к себе невестку и сказала:
— В недоброе время отправился мой сын в столицу, и нет от него ни слуха, ни весточки. Меня одолел тяжкий недуг. Ты ухаживаешь за мною лучше родной дочери. Преданность твоя беспримерна. Можно ли в моем положении желать для себя лучшей доли! Печально, что перед смертью я не могу вознаградить тебя за твою доброту. Пройдет время, у тебя появятся собственные дети. Жаль, что я их уже не увижу. Пусть они проявляют о тебе такую же заботу, с какой ты относилась ко мне. Клянусь Небом, я говорю это от чистого сердца.
Так молвила старая женщина на прощание и в тот же миг испустила дух.
Велика была скорбь Миягино, из глаз ее ручьями лились слезы. Похоронила она свекровь, как велит обычай, сорок девять дней совершала поминальные обряды и так горевала, что даже волосы ее утратили блеск, а лицо осунулось. Достаточно было взглянуть на нее, чтобы сердце сжалось от печали. Но вот наступил одиннадцатый год эры Эйроку,[77] и в Суругу вторглись войска под предводительством Такэды Сингэна.[78] Приступом взяли они замок в Футю, стали поджигать дома простых жителей. Имагава Удзидзанэ, властитель провинции, был вынужден бежать из осажденного города. Воины Такэды врывались в дома мирных жителей, чинили расправы и грабежи, их бесчинствам и жестокостям не было конца.
Нагрянув в дом Миягино и увидев, как она хороша, злодеи схватили ее и вознамерились силой склонить к любви. Но женщина вырвалась от них и, укрывшись в глубине дома, повесилась, предпочтя смерть бесчестью. Тут даже у грубых мужланов дрогнуло сердце, и они похоронили Миягино под хурмою за домом.
Прошло время, над Суругой установилась власть Такэды Сингэна, и войне настал конец. Примирились меж собой и военачальники провинций, лежащих вдоль тракта Токайдо, заставы с дорог были сняты, и Фудзии Сэйроку после долгих мытарств воротился в родные края. Глядит — все вокруг изменилось до неузнаваемости, дом опустел. Ворота покосились, крыша прохудилась, двор зарос густою травою, и не у кого было спросить, куда подевались его жена и матушка.
