О том, что Нессельроде обладал экземпляром диплома, известно из эксклюзивной записки Геккерна Дантесу: «Если ты хочешь говорить об анонимном письме, я тебе скажу, что оно было запечатано красным сургучом, сургуча мало и запечатано плохо. Печать довольно странная; сколько я помню, на одной печати имеется посередине буква «А» со многими эмблемами вокруг. Я не мог точно различить эти эмблемы, потому что оно, повторяю, было плохо запечатано. Мне кажется, что там были знамена, пушки, но я в этом не уверен. Ради Бога, будь благоразумен и за этими подробностями отсылай смело ко мне, потому что граф Нессельроде показал мне письмо (курсив мой. – Н. П.), которое написано на бумаге такого же формата, как и эта записка. Мадам Н. и графиня София Б. тебе расскажут о многом. Они обе горячо интересуются нами».
Этот документ дорогого стоит. Изощренный дипломатический язык, где смысл размещается исключительно между строк, может служить эталоном иносказания. Дантес интересуется, что за анонимное письмо послужило толчком к вызову его на дуэль. Геккерн ему пишет, что письмо видел у близких им людей, что эти люди на их стороне и «тебе расскажут о многом». Ну а писать я могу, дорогой сын, только о том, как выглядит письмо, но никак о его содержании. Видно, Нессельроде, а за ним и Геккерн-старший сразу увидели «царский след» диплома и поняли, что распространяться о тексте диплома всуе, а тем более письменно пересказывать его содержание крайне опасно. «Ради Бога, – заклинает своего приемного сына голландский дипломат, – будь благоразумен и за этими подробностями отсылай смело ко мне». А какими «этими»? Да теми, которые касаются только внешнего вида письма. Не понять такого предостережения светский молодой человек не мог.
Между прочим, по поводу этой записки Геккерна-старшего среди пушкинистов разгорелся любопытный спор. А. С. Поляков, впервые напечатавший это письмо, считал, что оно написано уже после дуэли в расчете на то, чтобы ввести следственную комиссию в заблуждение и дать косвенное доказательство непричастности Геккернов к написанию диплома. П. Е. Щеголев придерживался иного мнения: «Письмо, на наш взгляд, писано после первого вызова, когда Дантес находился на дежурстве: нельзя допустить, что оно писано после дуэли, когда Дантес был под арестом и когда мадам Н. и графиня София Б. вряд ли согласились бы навещать его на гауптвахте»[15].
Мы согласны со Щеголевым. И к его аргументу готовы добавить еще более весомый. Дело в том, что в следственных материалах по дуэли между Пушкиным и Дантесом отсутствуют два важнейших документа: анонимный диплом (или хотя бы его копия) и письмо Пушкина Бенкендорфу от 21 ноября 1836 г., где поэт прямо обвиняет Геккерна-старшего в написании диплома!
