— Ты передумаешь, — уверенно заявил он.
— Нет.
Рин доставил их обоих на ещё одно плато, опустил Жульетт на ноги и посмотрел ей прямо в глаза. Она солгала, назвав его уродливым. Несмотря на свирепость, грубость и острые черты лица, уродливым он не был.
— Ты слишком много болтаешь, — тихо заметил он. — В этом вы с Софи очень похожи.
— Если тебе не нравится разговаривать, отведи меня домой.
Как только слова слетели с губ, на глаза ей навернулись слезы. Дом сожгли солдаты. По щеке скатилась одна холодная слеза. Ветер здесь был ледяным, и когда необычайно тёплое тело Рина перестало её согревать, Жульетт тут же продрогла до костей.
Он протянул руку и стер слезу.
— Не плачь.
— Я просто хочу домой, но… — Дома больше не существовало, а сёстры разъехались в разные стороны земли.
Рин продолжал с удивительной нежностью поглаживать её щеку, хотя слеза давно высохла.
— Именно туда я тебя и веду, жена. Домой.
В расщелине у самой вершины скалы их ожидал лагерь, где Жульетт могла укрыться от ветра и отдохнуть на расстеленной для неё мягкой медвежьей шкуре. В том месте ничего не росло, поэтому разжечь согревающий костёр было не из чего.
Жульетт дрожала с тех пор, как поднявшийся вечерний ветер принялся трепать её юбки и прядки рыжих волос, хотя Рину он казался приятно освежающим. Рин знал, что обычные люди более чувствительны к холоду, нежели энвинцы, но не подозревал, насколько ледяной станет кожа Жульетт. Он никогда не дотрагивался ни до одной женщины, за исключением Софи, но когда похищал сестру Жульетт от её любовника, погода стояла мягкая, даже жаркая, и девушка не мёрзла.
Завтра ночью они разобьют лагерь в лесу, на тропе, ведущей к дому, и Рин разожжёт огонь ещё до наступления ночи. Он обязан оберегать Жульетт от холода, пока она не приспособится к горным зимам или не подберёт себе достаточно тёплую одежду, способную согревать женщину, привыкшую к нежному климату.
С тех пор, как он объяснил, что везёт её домой, она почти не разговаривала. Ему следовало радоваться выпавшей передышке. Рин провёл в тишине большую часть жизни, либо исполняя обязанности охранника во дворце королевы Энвина, либо отдыхая в окружающих город холмах. Иногда звук чьего-либо голоса приносил радость, но беспрестанно слушать раздражённого человека было малоприятно.
Её недовольство скоро развеется. Жульетт смирится со своей участью, как смирялись все пленницы энвинцев. Убедившись, какой из него выйдет хороший муж и отец, она почувствует себя счастливой. Он построил прекрасный дом, только и ждущий её и их будущих сыновей. Если младенцы появятся сразу, Жульетт погрузится в домашние хлопоты, и у неё не останется времени на жалобы.
