Валя рассказала о себе. Матери у нее нет — умерла перед самой войной. Отец старенький, часто болеет. А время военное, трудное — разве проживешь только на отцовскую зарплату?
Вот и пришлось бросить школу и стать продавщицей пирожков.
Они просидели на скамейке допоздна. Трамваи уже давно не ходили. Договорившись о следующей встрече, Иван направился в сторону «Красного Октября» пешком. Всю дорогу думал о Вале.
Вот с тех-то пор он и полюбил пирожки с чечевицей…
— Кому пирожки? Горячие, с чечевицей! — звонко прозвучало рядом, и Иван даже вздрогнул. Возле скамейки, на которой он уселся, стояла Валя и озорно улыбалась.
Цыганков вскочил:
— Валя! Здравствуй! Задумался немножко… Дай-ка три… Есть что-то захотелось…
Он вынул из кармана скомканные рубли, робко протянул Вале.
— Ладно уж! С ремесленника не возьму. Бери так — сколько съешь.
Иван неловко сунул в карман фартука девушки несколько бумажек и с удовольствием проглотил два пирожка.
Странное дело! Он, такой заводила среди ребят, перед этой девушкой робел. И ведь они уже часто встречались после памятного знакомства. Но всякий раз он не знал, с чего начать разговор, на вопросы отвечал односложно.
Потом, правда, скованность проходила, и они подолгу оживленно болтали.
Так было и сегодня.
— Отец опять болеет, — говорила Валя. — Так что в кино, как условились, не пойдем.
— Жалко. А идет, знаешь, что? «Антон Иванович сердится». Веселая, говорят.
— Что поделаешь, Ваня, не могу же я больного папку оставить. Вот кончу работу и побегу…
Иван помолчал. Он еще ни разу не видел отца Вали. Она приглашала: «Зайди же к нам домой, папка хороший». А он стеснялся.
Иван решил переменить тему разговора, отвлечь Валю от мрачных мыслей.
— Ты знаешь, — сообщил он, — вчера наш мастер при всех говорит мне: из тебя, Цыганков, все-таки выйдет настоящий электрик.
— Хвастунишка! — усмехнулась Валя. — Ну какой же ты хвастунишка!
— Нет, серьезно! А еще говорит, что сейчас работать в тылу так же почетно, как воевать на фронте. Но тут он, по-моему, перегнул. Там бомбы, мины, смерть… А здесь? Ну, работаем мы, пацаны, как взрослые. Ведь мужиков на заводе, знаешь, как мало осталось? Женщины да ремесленники работают. А все-таки на фронт бы!..
Иван мечтательно вздохнул.
— Эх ты! На фронт!..
— А что ты думаешь? Я бы, знаешь!.. Я бы не хуже других!
Иван постеснялся сказать, как бы храбро он там сражался (опять назовет хвастунишкой), и перевел разговор на другое:
— Сводку сегодня читала?
