Он стоял рядом в каких-то двух шагах от неё.
– Кеша, если это ты – скажи три наших заветных слова! – взмолилась Фива.
Она была уверена, что Кеша знает, какие именно слова нужно сказать. Впрочем, это не важно, знает он их или нет, – всё равно он её суженый. Ведь не случайно же удалось убедить в том бабушку, подумала Фива и простёрла руки. Она ждала объятий, но не верила, что Кеша рядом.
– Всегда, буду, хочу !
Кеша шагнул к ней. Она привстала, не в силах совладать с собой и, чувствуя всем телом крепость его истосковавшихся рук, открыла глаза.
– Кеша, наконец-то! – воскликнула Фива и, зажмурившись, невольно прильнула к нему, выронив пуговку.
Пуговка прокатилась по полу где-то за изголовьем. Фива была уверена, что находится во власти грёз и Кеша исчезнет, растворится в серебряном мареве. Но он не исчез, и, чувствуя крепость его объятий, Фива опять открыла глаза.
Он стоял на коленях, прижимая её голову к своей груди. Никакого марева вокруг не было, и она, запустив руку в его шевелюру, тихо прошептала:
– Кеша, если это не сон, подними меня.
– Ну, это тяжеловато. Лучше я тебя поцелую, – улыбаясь, сказал он.
Поцелуй получился взаимным и долгим, как затяжной прыжок с парашютом.
– Ещё бы чуть-чуть, и поминай как звали, – восторженно задыхаясь, сказал Кеша и, приподняв Фиву над кроватью, стал подниматься с колен.
В какую-то секунду покачнулся. Она вскрикнула, обхватив его шею, и они вместе повалились на съехавшую с места кровать.
Им было весело, настолько весело, что, несмотря на ушибы, они радовались падению. Кеша, пользуясь случаем, стал целовать её щёки и шею. Фиве было щекотно. Она, смеясь, вырывалась, требуя отпустить её. Потому что теперь была уверена – это не сон, это обыкновенная проза жизни. Будь это сон, они бы не упали.
Разгорячённые Фива и Кеша вскочили с кровати и разом замерли. Если это не сон – тогда что? Переполненная тревогой перед необъяснимой реальностью, которая, случись во сне, не требовала бы никаких объяснений, Фива снова закрыла глаза. Но тут же опять открыла. Мысль, что явь действительно может обернуться сном и Кеша исчезнет, показалась невыносимой.
– Иннокентий, – сказала Фива решительно. (Её потемневшие глаза полыхали отвагой. В этот момент она не слышала своего учащённо бьющегося сердца и голоса своего тоже не слышала.) – Ты действительно думаешь, что я твоя суженая?!
Сейчас Фива чувствовала только Кешу. Чувствовала каждой частичкой, каждой своей клеточкой, причём так всеохватно и объёмно, что уже казалось, что настоящая она – это он.
