Шамир оглядел троих преступников, увядших, как розы в хамсин. В лабораторию вошли пятеро полицейских и подняли их на ноги. Рут истерично рыдала.
Я вышла на веранду и стала смотреть на темный двор. Мелкий дождик выбивал дробь по жестяной крыше, свежий аромат земли пьянил и успокаивал.
Вышел Шамир и облокотился о перила.
— Мы едем в Рамат а-Шарон на проводы трех австрийских девушек. Хотите с нами? Ваши родители уже там.
— А что с Якобом?
— Его привезут. Наши ребята о нем заботятся. — Он вынул из кармана пачку сигарет и протянул мне.
— Когда ваш рейс?
— Завтра вечером. Мы отлично уложились! — и он посмотрел на меня с нежностью. — Скажите, Габи, вы свободны завтра утром? Я думал, мы могли бы…
— Что вы такое задумали?
— Мы могли бы провести день вместе — что-то вроде заключительной беседы. Как вы на это смотрите?
Я улыбнулась.
— Отправляйтесь в Лондон, капитан, сходите в галерею Тэйт — там есть несколько картин нашего Зуциуса. Вы ведь уже специалист…
Он понял. Он был очень мил, этот капитан Шамир, и вполне достоин поощрения. Возможно, при других обстоятельствах, это сработало бы, но в эту минуту я чувствовала себя очень занятой женщиной, женщиной, которая решила, не боясь ничего, урвать кусочек счастья.
Все вместе мы поехали в Рамат а-Шарон на последний акт пьесы. Совсем скоро четвертую стену украсит недостающая картина!
Дождь весело плясал на крыше машины, и я подумала, что нужно позаботиться о появлении в заключительном акте моего героя.
— Шамир, могу я попросить ваш телефон? Мой остался на кладбище.
Он молча протянул мне мобильник. Я набрала Душкин номер.
— Это я.
— Знаю.
— Сокрушительная победа, — прошептала я. — Всё в порядке. Это закончилось.
— Рад за тебя, — и снова тишина.
— Я должна принести тебе массу извинений…
— Верно, — я представила себе его дрожащие от смеха кудри. — И я намерен взыскать их в полном объеме.
— Хорошо, ты получишь всё, что тебе причитается, — засмеялась я. — Если хочешь, приезжай на премьеру наших обнаженных фройляйн. В доме моего папы через четверть часа.
— Йес, босс! — засмеялся он, и у меня в душе расцвела радуга.
Мориц и Бой встретили нас хоровым лаем. Тут были все. Мама, бледная и прозрачная, со спокойным умиротворенным лицом, опирающаяся на папину руку. Якоб-Газета, Шамир Нана и Джейми Ранана. Последними появились мокрые от дождя кудри Душки.
— Ты ела что-нибудь? — спросил он, моментально возвращаясь в роль моего ангела-хранителя, и вложил мне в руку ароматный сабих
