Один из мерседесовладельцев толчком распахнул дверь. Второй втолкнул меня в квартиру и запер за мной. Рут сидела на своем большом диване в обрамлении свежеокрашенных локонов, напоминавших желтую мочалку.
— Здравствуй, тетя, — сказала я, и на меня снизошло странное успокоение. Рут ничего со мной не сделает. Она корыстная, она ненормальная, она способна сыпать угрозами, но она не позволит этим хулиганам хладнокровно убить свою единственную племянницу, дочь своей лучшей подруги.
— Сядь! — приказала тетя.
— Где папа и мама? Они еще не вернулись из больницы?
Рут не ответила.
— Где мой отец и его псих? — спросила она у своих горилл, которые стояли у двери.
— Немцы захватили только ее. С ней больше никого не было.
Ее холодный взгляд вернулся ко мне.
— Радость моя, — сухо сказала она. — Мы должны кое-что обсудить. Точнее, тебе придется ответить мне на несколько простых вопросов.
— Например?
— Например, куда Якоб Роткопф спрятал мою картину.
— С чего ты взяла, что я знаю ответ на этот вопрос?
— Мне звонил Цви Вайнциблат из дома престарелых в Нетании.
— Как у него дела? Он уже в полном маразме.
— Он в абсолютно здравом уме! Он сказал, что вы у него были, и что он вспомнил одну важную деталь, касающуюся картины. При этом он упомянул Якоба. Он сказал, что говорил с тобой, но ты отвечала как-то странно.
— Он со мной говорил? Тетя, он не в своем уме!
— Не ври! — она тряхнула гривой. — Он посоветовал к тебе присмотреться, ты показалась ему немного странной. И еще он просил, чтобы Макс позвонил ему и Мирьям. Кстати, кто такая Мирьям?
— Дедушкина любовь. Кто-то из прошлого, — сказала я севшим голосом, пытаясь унять дрожь в ногах. — Думаю, что она претендует на роль твоей мачехи.
— Очень смешно. Так что рассказал Цви Вайнциблат о моей картине?
— О твоей картине?! Если она твоя, почему ты у него не спросила о ней?
— Я спросила, но он вдруг заговорил как-то странно — попросил передать Максу, что у него есть хорошее пиво, и положил трубку. Итак, Габриэла, я жду! — и она дала знак одной из горилл подойти поближе.
— Подожди, подожди, тетя Рут. Можешь ждать до прихода мессии и его осла.
Горилла склонилась ко мне и крепко схватила за локоть.
— Ой! Мне больно! Скажи ему.
— Будет еще больнее, — сказала эта лупоглазая сова. — Что Цви сказал тебе о картине? Быстро! — угрожающе спросила она, пока мне выкручивали руку.
— Аааай!!! — вскрикнула я. — Цви ничего не говорил. Он просто старый маразматик, у него галлюцинации.
