Подожди, хотелось мне закричать, мы еще о многом не говорили — о ненависти, о любви. О злости. Мы не договорили, мама, мама…
Но она уже не слышала… Я погладила ее ступни. Они остались такими же, какими я запомнила их, — сильными, удлиненными, готовыми в путь.
Шамир открыл дверь кухни и смущенно посмотрел на меня.
— Не сейчас, капитан.
— Прошу прощения, Габи, но нам нужно продолжить разговор. Я должен задать вам с Максом несколько вопросов…
Папа укрыл спящую маму красным пледом, и мы пошли на кухню.
Но, прежде чем я успела сесть на стул, галантно предложенный мне Шамиром, зазвонил мой телефон. Из трубки донесся хриплый женский голос.
— Габи, золотко, это Кларисса! Помнишь?
— Помню, конечно помню! — как можно забыть работающую девушку по имени Кларисса.
— Слышишь? Не спрашивай. Быстро приезжай. У вас тут страсть что творится!
— Что случилось?
— У твоего деда стреляют. Это началось час назад. Мы беспокоимся за дедушку. Приезжай быстрее.
— Дедушка здесь, со мной.
— Золотко, откуда мне знать! У него во дворе так стреляют, что просто жуть…
За забором дедушкиного двора, прислонясь к полицейской машине, стоял Джейми Раанана. Завидев нас, он помахал рукой с радостью героя, сумевшего уберечь полицию от очередной оплошности. Своим пистолетом он указал на сидящего на земле человека в наручниках. Сомнений быть не могло — кто, кроме Газеты, мог с таким спокойствием сидеть на холодной земле со связанными руками?
— Так, значит? — повернулась я к капитану. — И вы мне ничего не сказали?
— Я удивлен не меньше вас.
— Не стреляйте! — попросил дедушка.
— Никто не собирается стрелять, — заверил его Шамир, выходя из машины. — Если только он не сделает чего-то, что будет представлять для нас опасность.
Дедушка выпрыгнул вслед за ним и побежал к своему питомцу.
— Снимите с него наручники! — кричал он. — Это же Якоб! Он как ребенок — не понимает, что хорошо, а что плохо…
В отличие от дедушки, Газета был абсолютно спокоен. Он мурлыкал под нос детскую песенку, которую не раз пел мне в подвале на улице Ахад а-Ам. Время от времени он поднимал скованные наручниками руки и приглаживал волосы. Он был похож на ребенка, забытого в детском саду.
— Что тут происходит? — спросил Шамир.
— Он еще там, — провозгласил Газета так, словно сообщал о выигрыше на тотализаторе. — Я его не трогал. Как он был — так и остался. Мертвее мертвого, — и он попытался встать.
— О чем это он? Кто мертвый? — спросил Шамир у Джейми.
— Понятия не имею, — смутился Джейми. — Я получил от тебя сообщение, что тут стреляют, приехал, нашел во дворе этого психа, который угрожал игрушечным ружьем своим фашистам, и арестовал его. Это же тот самый, который от нас сбежал, верно? Кроме него тут никого не было. Я ждал тебя…
