— Благодарю вас, туан, я об этом подумаю. А теперь вы должны выпить со мной.
Тулонг сунул мне в руку бамбуковую трубочку и провел меня к горшкам с тапи.
Пол застелили циновками, и женщины внесли большие миски с рисом, тушеной свининой и местным деликатесом баби джерук — кусочками свинины, выдержанными в желе из тапиоки, подсоленном и заправленном кислыми фруктами; по вкусу они походили на анчоусы. Трапеза завершалась чаем, десертом из фруктов и водой, подаваемой в ковшиках. С циновок все было быстро убрано, затем их снова накрыли, потому что предстояло накормить более двухсот человек.
Кое-кто хватил лишку и теперь в превеселом настроении колотил в гонги чуть поодаль, извлекая бодрые и мелодичные звуки. Если бы посередине комнаты не стоял большой гроб, мне было бы очень трудно не спутать происходящее с очередной свадьбой. И вправду, никто не допускал, чтобы печальный повод, собравший всех в эту ночь, испортил людям праздник. Принесли новые горшки с тапи, когда жидкость в прежних стала чересчур разбавленной. Я не привык к этому крепчайшему напитку и очень скоро расплатился за это невыносимой головной болью, которая заставила меня прибегнуть к самым вежливым извинениям, какие только можно было придумать, и выбыть из соревнования.
Женщины пели монотонные дусунские песни или жевали бетель вычерненными зубами. На двух длинных потолочных балках были подвешены в саронгах [12] грудные младенцы — числом не меньше сорока. Когда малыш начинал реветь, мать вставала и укачивала его, пока он не засыпал, а на обратном пути успевала качнуть и всех остальных.
С одной стороны к дому была пристроена широкая платформа, чтобы поместились все гости. Крыша над ней была довольно хлипкая, и я радовался, что небо совершенно безоблачно. Посередине комнаты стояла ступка, куда засыпали рис. Четверо мужчин, вооруженные большими деревянными пестами, стояли вокруг нее. Начал толочь зерно один, за ним другой, и постепенно все втянулись в ритм; раз, два, три, четыре… раз, два, три, четыре… С интервалами в несколько минут девушка аккуратно выскребала муку самого тонкого помола и засыпала новую порцию риса. Муку уносили и готовили из нее нечто вроде размазни под названием «бубор», которую тут же подавали гостям. Пир и попойка продолжались до самого утра, но я заблаговременно забрался в тихий уголок. Вскоре на платформе для сна скопилось такое множество людей, что они чуть ли не лежали друг на друге.