— Товарищ Сталин, я на службе.
— А я что, бездельничаю? — притворно рассердился Сталин.
Оба рассмеялись.
60
Каждый год С. М. Киров приезжал к Сталину погостить, поскольку был ему самым близким из всех соратников. Однажды на отдыхе в Сочи они оба сидели за столом, накрытым в тени деревьев, и попивали легкое грузинское вино. Поблизости находились трое охранников. Сталин подозвал их и пригласил сесть за стол.
— Товарищ Сталин, мы на посту. Мы не можем нарушать инструкцию, — отвечали они.
Сталин и Киров принялись уговаривать их:
— Да вы, ребята, не бойтесь, не выдадим вас Власику (начальнику личной охраны Сталина. — Л. Г.). Выпьем вместе, закусим. Все будет шито-крыто.
Но чекисты остались непреклонными.
И все же Сталин неоднократно разделял хлеб-соль с обслуживавшим его персоналом. Как писал в своей книжке упоминавшийся А. Т. Рыбин: «Сталин не раз усаживал охранников за стол на террасе или на рыбалке и рассказывал смешные истории из прежней жизни — подпольной, тюремной или ссыльной».
61
У Сталина дома частенько бывали литераторы. Вот и на этот раз они гостили в Кунцево. Ужиная, оживленно беседовали, произносили тосты. Не пил только один писатель (имя его мемуаристы не называют). Сталин, естественно, спросил:
— Почему вы не пьете?
Тот отвечал изображая крайне загруженного делами человека. Возможно, так оно обстояло в действительности, но в этом случае напрашивался бесцеремонный вопрос — а чего тогда приперся? Словом, ответ прозвучал следующий:
— Мой рабочий день начинается очень рано, и я должен быть в полной форме.
— Ну что же, — ничуть не обидевшись, сказал Сталин, — давайте отпустим писателя, ему завтра нужно работать, он очень занятой человек — не то, что мы.
Мгновенность реакции, тонкость иронии, вежливость формы — все это было в ответе писателя, невзирая на нелогичность его присутствия на ужине. И было перекрыто тем же самым в выводе вождя, который, как искусный тамада, вел этот ужин.
62
Сталин много раз слушал граммофонную пластинку с записью оперы Глинки «Жизнь за царя» («Иван Сусанин») в старом дореволюционном исполнении.
В советское время опера Глинки была вновь поставлена в Большом театре в 1939 г. Побывав на спектакле, Сталин как тонкий ценитель музыки спросил, имея в виду оркестровку:
— А где же колокола?
— Их нам велели снять.
— Не лучше ли снять того, кто это велел, а колокола вернуть?! — скорее всерьез, нежели в шутку сказал Сталин.
До этого он успел предотвратить еще одно искажение оперы. Перед премьерой «Ивана Сусанина» новую редакцию слушали и смотрели члены специальной комиссии. Ее председатель стал возражать против эпилога, где гуляет празднично одетое население и звучит «Славься, славься, русский народ!». Мол, финал надо снять из спектакля либо убрать из него церковность, патриархальщину… Дошло до Сталина.
