Я начну горную часть своего повествования сдержанной сценой, кинематографически наглядной, — в духе и в струе нашей главной экспедиционной задачи:
Холодно, как в морге. Брезжит жидкое, зевотное утро, в палатке-столовой морозная тишина, на белеющей в полумраке тарелке — пластинки сыра, бурые шайбы колбасы, хлеб без счёта и наколотое ломиком маслице. Хмуро жуём — скорее впрок, чем по желанию, — затем, купаясь в пару, греем на огромной коллективной конфорке соответствующих объёмов чайник, пьём чай и заполняем термоса на выход.
Первый выход посвящен у нас съёмке, хотя, разумеется, он имеет и немалое акклиматизационное значение. В наших планах — подниматься в направлении первого лагеря, сколько сможем, снимая по дороге всё, что шевелится и просится в кадр. Для этого у наших операторов имеются две видеокамеры: не разбираясь в них технически, я назову их «Большая» и «Маленькая».
«Большой» управляет Валера: он рисует ею широкоформатные полотна в духе Бондарчука, а также прорисовывает многозначительные детали: зуб кошки, впивающийся в беззащитное тело льда, снежинку, тающую на пока ещё тёплой щеке альпиниста, его щурый бывалый глаз и потрескавшиеся от неуёмной страсти к горовосхождению губы… Валера — оператор статичный и вдумчивый. Александр же наш Коваль — подсматривает и подстерегает, вьётся вокруг и жалит осою, потому и камера дадена ему маленькая и лёгкая. Чудесно дополняют они друг друга, — Валерий и Александр.
После завтрака, завершив недолгие приготовления, мы с Лёшей выдвигаемся в сторону горы, сопровождаемые пристрастным оком видеокамеры.
Солнце зажгло вершину Хан-Тенгри, вспыхнула она во мраке утренней, согревающей душу папироской, и вот уже косые полосы света побежали по леднику, расчерченному ручьями-однодневками, словно ухоженный огород граблями. Стало тепло, и мы всё чаще останавливались, чтобы извлечь из-под ядовито-зелёных ред-фоксовских курточек очередные слои флиса и прочего, ставшего избыточным, текстиля. Я окончательно оттаял, под мышками побежали весенние ручьи, и я вспомнил, как вчера Лёша предлагал нам сходить в баню — «помыться на дорожку», — а я легкомысленно возразил ему: «Актёр должен быть красивым и элегантным, но хорошо пахнуть он не обязан…», имея в виду несовершенство сегодняшнего кинематографа в плане передачи запахов.
Вскоре Валера заприметил живописную ложбину между двумя внушительными ледовыми валами, похожими на арктические торосы, оплывшие к исходу полярного лета. Ложбина заканчивалась ледовой ступенькой, которая требовала от нас, альпинистов, некоторого действия, внушительно выглядящего на экране, но в действительности доступного любому человеку без ярко выраженных физических недостатков.
