– Это я понял. – Ричард отметил, что голос его звучит довольно холодно. – И то, что он сказал в конце, было очень кстати. Очень по делу.
– Я живу у него бесплатно, и он хорошо знал моего отца.
– И твоего брата, – сказал Ричард, уже мягче. – Да нет, это вполне естественно, я все понимаю.
– Вот и хорошо. Ты будешь пить этот чай? По-моему, жуткое пойло.
– По-моему, тоже. Нет, не буду.
– Но ведь это английский чай, ваш национальный напиток.
– Я тебе потом объясню. – Несмотря на огромное количество тем, от обсуждения которых с Анной он хотел бы уклониться, рассказывать сейчас про чай было выше его сил. Он спросил, не испытывая ни малейшего любопытства: – А профессор женат?
– Нет. Собственно, в основном из-за этого ему и пришлось сматываться из России – надеюсь, ты понял, о чем я.
– Кажется, понял.
– Ему очень повезло. Повезло, что он сумел вытащить Хампарцумяна. Хампарцумян – его друг.
– Вот оно что. Это ведь, кажется, армянская фамилия? А он не похож на армянина.
– Да нет, он русский. Хампарцумян – это не фамилия. Скорее кличка. Это все очень сложно.
– Мне показалось, он почти не говорит по-русски.
– Он вообще почти не говорит. Кстати, это он подошел к телефону, когда ты тогда позвонил, потому что больше никого не было поблизости. И он же нас разъединил.
– Понятно.
– Когда-то он говорил не хуже нас с тобой. И замечательно пел, и уже пользовался довольно большим успехом. Теперь ничего этого нет. В том месте, куда его запрятали, обо всем позаботились. Сейчас он в общем-то в порядке, только иногда очень устает.
– А. – Ричард прикрыл глаза. – Прости, не надо мне было заводить этот разговор.
– Ничего страшного, дружочек. Может, тебе это напомнит, что они за люди, а это нелишне. И вообще, об этом нелишне было бы рассказать всем, кто понятия не имеет, что место, куда упрятали Хампарцумяна, существует до сих пор, и начальник, который был там при Хампарцумяне, по-прежнему сидел в своем кресле, когда мы последний раз про них слышали. Да и чего бы ему не сидеть?
Ричард надеялся, что Анна никогда и ни под каким видом не станет причислять его к людям, которым нелишне напоминать о таких вещах. Потом он отогнал от себя эту мысль, как эгоистичную и тупиковую. В обсуждении подобных материй всегда наступал момент, когда человеку с Запада надлежало попридержать язык, и они с Анной этого момента достигли. К сожалению, это открыло путь к обсуждению иного, хотя и косвенно относящегося к тому же предмета.
