Наверху я нетерпеливо вскрыла письма. В первом сообщались обычные новости — о работе, о веселых вечерах в доме Кенли, сам дом именовался «Домицилием». Предыдущим вечером в гостиной состоялся боксерский матч, в нем Эрнест играл роль Джона Л. Салливана — то шел на сближение, то уклонялся от удара — в нижнем белье, перетянутом шелковым поясом коричневого цвета. Было смешно представлять его в таком виде, и я перешла ко второму письму, все еще продолжая смеяться. «Продолжаю думать о Риме, — так начиналось письмо, — а может, и ты поедешь со мной в роли жены?»
Жена. Меня прошиб озноб. Я не знакома с его матерью, вообще ни с кем из его семьи. А он никогда не был в Сент-Луисе и не сидел в нашей гостиной под неодобрительным взглядом Фонни. И все же, похоже, он написал это серьезно. Так он сделал мне предложение — как бы между прочим, после шутливого рассказа о боксерском матче. Утром я ответила: «Если ты готов совершить безумство, я — в игре».
Рим. И мы там вместе. Удивительно. Когда я позволяла себе фантазировать о нашем браке, в моем представлении мы жили в Сент-Луисе или в Чикаго, в доме, похожем на «Домицилий», где постоянно звучали бы шутки, смех и умные разговоры. Но жить с Эрнестом в Италии — какое волнующее, пугающее и революционное решение! В семнадцать лет я ездила во Флоренцию и Рим с матерью и двумя сестрами. Путешествие не удалось, я почти не помнила местных красот и достопримечательностей, только страдала от жары, обмороков и москитов. Но с Эрнестом пребывание в Риме обещало быть другим. И я буду другой. Иначе и быть не может. Я уже видела, как мы гуляем по берегу Тибра, держась за руки, и осматриваем мосты — один за другим. «Давай поедем, — написала я весело, раскрасневшись от предчувствия. — Я уже пакую чемоданы».
Я вышла на улицу без пальто и шарфа. Серые облака затянули небо, хлопьями валил снег. Подняв голову, я открыла рот и почувствовала вкус снега.
Минули две недели после предложения Эрнеста, и я отправилась в Чикаго с конкретной целью — познакомиться с семьей Хемингуэя. Я так нервничала, что перед встречей выпила значительную часть бутылки вина, расхаживая по гостиной в «Домицилии», а Эрнест изо всех сил старался приободрить меня. Усугубил мое состояние и дневной визит Кейт. Эрнест был на работе, и она застала меня одну.
— Надеюсь, ты не выходишь замуж за Уема? Это смешно. — Голос ее звучал визгливо. Она вошла, не сняв шляпки и пальто.
— Кейт, пожалуйста, сядь и успокойся.
