— Хочешь почитать кое-что из того, что я написал? Это не рассказ — скорее, скетч. — Он нервно теребил подбородок, и я чуть не рассмеялась от облегчения. Эрнест Хемингуэй нервничает, а я нет. Ни капельки!
— Конечно, — ответила я. — Но я не литературный критик. Не уверена, что смогу помочь.
— Не важно. Просто хочу знать твое мнение.
— Тогда я согласна.
— Сейчас вернусь. — Он рванул с места, но вдруг остановился посреди комнаты и повернулся ко мне. — Не уходи, хорошо?
— Куда я уйду?
— Тебя ждет сюрприз, — таинственно произнес он и побежал дальше за своими листочками.
Он оказался прав: это действительно был не рассказ. Скорее, скетч в духе черного юмора под названием «Обжоры и пирожки», действие которого развертывалось в итальянском ресторане на Уобаш-авеню. Несмотря на то что скетч был незакончен, он был острый и безумно смешной. Мы перешли на кухню — там было светлее и спокойнее, и, пока я читала, Эрнест ходил взад-вперед, размахивая от волнения руками: он ждал ответа на вопрос, который не решался задать, — хорошо ли написано?
Когда я перевернула последнюю страницу, он сидел напротив и выжидающе смотрел на меня.
— Ты очень талантлив, — сказала я, встретив его взгляд. — Наверное, я слишком много читала Генри Джеймса. Ты пишешь иначе.
— Да.
— Не знаю, все ли я поняла, но одно могу сказать: ты настоящий писатель. Все, что для этого нужно, у тебя есть.
— Как приятно это слышать. Иногда кажется, мне нужно всего лишь, чтобы кто-то сказал: ты не бьешься глупой головой о кирпичную стену. Ты можешь ее взорвать.
— Можешь. Это даже мне ясно.
Он внимательно смотрел на меня, словно буравя своими глазами.
— Знаешь, а ты мне нравишься. Ты хороший, открытый человек.
— Ты мне тоже нравишься. — Я поражалась, как мне уютно с ним, словно со старым, добрым другом; казалось, он уже не один раз дрожащими руками протягивал мне исписанные страницы, не в силах притвориться, что его не интересует мое мнение, а я читала, удивляясь, как ему удается так писать.
— Можно пригласить тебя на ужин? — спросил он.
— Сейчас?
— А кто нам помешает?
Кейт, подумала я. Кейт и Кенли и вся эта пьяная компания в гостиной.
— Никто и не заметит нашего ухода, — заверил он, видя, что я сомневаюсь.
— Хорошо, — согласилась я, однако к своему пальто кралась как вор. Мне хотелось пойти с ним. Я умирала от этого желания! Но он ошибся, сказав, что наш уход никто не заметит. Когда мы нырнули в открытую дверь, я чувствовала на спине обжигающий взгляд зеленых глаз Кейт и слышала ее немой вопль: Хэдли, будь разумной!
