Соколов спрыгнул на снег, дабы размять ноги.
Жандарм, малость помявшись и глядя снизу вверх на Соколова, произнес:
— Аполлинарий Николаевич, если вас это не затруднит! Нарочно со стены снял открытку, автограф…
И вынул из бокового кармана открытку, аккуратно переложенную картонками.
Сыщик принял свой фотопортрет, продававшийся на всех станциях за пятачок, достал вечное перо и надписал: «Николаю Петровичу Кириченко, надежной опоре великой России, с сердечным приветом. Ап. Соколов!»
Ударил колокол. Тьму разрезал отчаянный крик паровоза. Первый толчок, лязг буферов — поезд тронулся.
Соколов вскочил на подножку.
Колкий ветер рванул в лицо. Жандармский офицер, сняв баранью шапку, махал тому, кем восхищался, но считал чем-то нереальным, какой-то выдуманной легендой.
Поезд набирал ход. Станция уходила к горизонту. Но вот и жандарм растворился в снежной мгле и стал ее малой частицей.
Соколов облегченно перекрестился:
— Слава Тебе, Матерь Божья…
После всех отвратительных событий, вызванных человеческой низостью, жадностью и нечаянной смертью хоть и плохого, но все же творения Божьего, его поразило дикое спокойное величие зимней ночи.
Соколов поднял голову и вдруг, как никогда, остро, до душевной боли почувствовал бездонность звездного неба, словно сказочным шатром накрывшего землю. Он с наслаждением втягивал в себя морозный, бодрящий воздух. И его взор пытался проникнуть в эту снежную даль, где жили невиданные им люди, любили, рожали, надеялись и умирали, чаще всего так и не успев понять ни жизни, ни того, зачем они явились на свет.
* * *
Оставшись один, Соколов достал подметное письмо. Сомнений не было: записка, найденная у рыжего шулера Ивана Елагина, и письмо Гарнич-Гарницкому были написаны одним и тем же женским почерком.
Сыщик азартно потер ладони:
— Вот это находки! А Малиновский — негодяй отпетый…
Через пять минут, вопреки всем смертельным волнениям уходящей ночи, гений сыска спал богатырским сном — пушкой не разбудишь!
Божественная тайна
В десять утра поезд прибыл на Николаевский вокзал в Москве. В морозном воздухе на вокзальном шпиле гордо реял трехцветный флаг могущественной Российской империи. Сыщик по привычке, привитой ему еще в детстве отцом, как на святыню, перекрестился на флаг Отчизны:
— Господи, храни мою Родину!
Соколов отправил чемодан с извозчиком домой, а сам отконвоировал любителя карточных игр в приемную дежурного жандарма. Приказал:
— Посади в арестную камеру! Сегодня заберу его…
