Сидя рядом с частично возведенной палаткой, Люк уставился на свои покрасневшие от холода руки, и ждал, когда спадет волна тошноты. Его знобило. Желудок жгло. Вдеть стойки в рукава тента в правильной последовательности представлялось почти невозможным. Перед глазами все плыло, а рукам не хватало сил загнуть стойки так, чтобы вставить концы в четыре люверса по углам палатки. Фил бы ему помог.
— Фил, помоги мне с этими проклятыми стойками. Я уже чуть не сломал их пополам.
Фил даже не повернул голову. Он сидел на корточках и смотрел вниз. — Пожалуйста, не надо.
Люк отпил из своей фляжки. — Как там у него дела?
— На полпути от нас.
Дом поднимался по каменистому склону спиной вперед, в сидячем положении, небольшими толчками, в то время как Фил следил за ним с вершины. Это было идеальное время для нападения. Вместо того, чтобы остаться с Домом, Фил двинулся вслед за Люком.
Почему то, что убило Хатча, не действует сейчас? Они были слишком уставшими, чтобы обороняться, а самый слабый член команды отделился от остальных. Разве не так поступают хищники? Ждут, когда самый слабый член отстанет от стада, а потом наносят удар. Потому что оно где-то там, внизу. Следит за ними, и Люк знал это.
Люк застонал и упал на колени. Из последних сил он приготовился согнуть стойки палатки снова. Он проделывал это много раз на протяжении многих лет, мог возвести палатку за двадцать минут. Но не сейчас. Он возился с ней уже больше двадцати минут, и только одна из главных опор была на месте. Хоть бы в последний раз, больше он это не вынесет. Палатка останется здесь. Завтра он пойдет налегке. Он оставил бы им даже свой рюкзак. Возьмет компас и нож, несколько плиток шоколада, спальный мешок, и просто уйдет.
Дождь накрапывал, стуча по палатке и его сгорбленным плечам. Он посмотрел на бронзовое небо. Низкое и темное, но, по крайней мере, они видели небо. Здесь был хоть какой-то естественный свет. Может, оно еще прояснится. Кто знает? Там внизу, в лесу было темно как ночью. Богом забытое место. Неподходящее для человека.
Рискуя заработать грыжу, он в четвертый раз изо всех сил согнул стойку палатки. Стиснув зубы, сфокусировал взгляд на маленьком хромированном люверсе и алюминиевом наконечнике стойки, которых разделяли считанные миллиметры. Собрал последние остатки сил. Пальцы побелели, он закричал. Стойка проскользнула в кольцо, и он отпустил ее. Откинувшись на пятки, выставил вперед измученные руки. Кровь медленно возвращалась в пальцы. Он уставился на них. — Сделал. Сделал, черт побери, — сказал он сам себе.
