Он решил порвать с этим, и с ними всеми. Завтра он уйдет. Пойдет за помощью, на свой страх и риск. Он принял это решение накануне вечером. И когда он отвел Хатча в сторонку и шепнул ему об этом, старый друг лишь кивнул в знак согласия. Не проявив ни обычного энтузиазма по поводу новой стратегии, не высказав ни единого возражения, Хатч лишь медленно кивнул головой. Его глядевшие из грязных глазниц, глаза казались постаревшими, и какими-то тусклыми.
Они в полной заднице. У них реальные проблемы. Этот день был пустой тратой времени. Продукты закончились, а Фил с Домом лишились последних остатков энергии. Поход превратился для них в борьбу за выживание. Это начало ощущаться где-то в течение дня. Может быть, утром. Это выражалось во всем, а не в чем-то конкретно. И только сейчас, когда они перестали шататься по кустам, Хатч, наконец, осознал всю серьезность ситуации. Понимание этого тяготило Люка. Но, по крайней мере, оно успокоило водоворот мыслей в его голове, и убедило в правильности своего выбора, который вызвал у них утром такое возбуждение.
Теперь не было ни выбора, ни споров. Кто-то должен был идти за помощью. Тот, кто больше к этому готов. Он или Хатч. В то время, как второй останется со страдающими от изнеможения и избыточного веса Филом и Домом. К тому же, у Фила ужасные волдыри, а у Дома распухшее колено. Хатч не был рад такой расстановке, но она была обусловлена стычкой Люка и Дома.
Он уйдет на рассвете. На юг, со вторым компасом. Поспав нескольких часов. Он ждал этого с нетерпением, не смотря на риски. Он старался не думать о ловушках, вроде внезапно разверзшейся бездны одиночества, грозящащейся его поглотить. Ему просто придется идти через это безумие, страх и ужас, не отвлекаясь ни на что. Но прежде чем покинуть остальных, он хотел кое-что уладить. — Дом?
В недрах палатки он видел, как Дом лежит в тишине, подложив рюкзак под больную ногу. Никакого ответа.
Хатч поднял голову и, хмуро посмотрев на Люка, покачал головой. Он беззвучно произнес, — Не сейчас.
Люк кивнул и вздохнул. Потом посмотрел на темную крышу из древесных ветвей и тяжелых мокрых листьев, под которой они расположились. Отдельные ветви и сучья объединились в чернильно-черный полог, сквозь щели в котором проглядывали крошечные фрагменты бледного неба. На его лицо упали мелкие брызги. По земле вокруг него размеренно стучали тяжелые дождевые капли. Вода всегда находила к ним путь.
— Все готово, парни, — сказал Хатч.
