– Нет пока. Я только-только очередь заняла. Как вы думаете, долго стоять?
Женщина неопределенно махнула рукой и принялась было рассказывать, что с ними произошло, как это случилось и что ее дочка погибла под завалами, а она с внуком летит в Челябинск к родственникам. А дочку бедную обнаружили живую под обломками дома, но ей придавило ноги, а медицинской помощи рядом не было, и она умерла практически на глазах матери от мучений и боли…
Женщина не плакала, а монотонно раскачивалась в такт своему рассказу. Майя не хотела слушать, не пыталась вникать… Ей было плохо и даже почему-то стыдно из-за своего необдуманного поступка. Чувство неудовлетворения нарастало, и она, скорее, обращена была внутрь себя, чем прислушивалась к горестному монологу.
К тому же чувство голода подступало какими-то спазмами, и она понимала, что небольшого ее запаса из сухофруктов и шоколада, который она взяла с собой, ей хватит максимум на полдня. Есть шоколад на глазах раненого мальчика она не могла. Молча протянула ему плитку. Он не отреагировал. Женщина, напротив, очень живо кинулась к угощению, с хрустом отломила добрую половину и положила ребенку кусочек в рот. Тот машинально прожевал, проглотил. Она положила ему еще кусочек…
Майя съела пару черносливин, пожевала скукоженную курагу и, кое-как найдя более-менее удобное положение, задремала.
Лишь спустя трое суток появилась она у себя дома…
Дверь открыл Саня. Худой, с тревогой в глазах и с плотно сжатыми губами.
– Ты? Дома?! – только и выдохнула Майя.
Она бросила свою сумку у порога и, горько расплакавшись, бросилась на грудь к мужу.
– Ну ладно тебе… Ну все хорошо… Слава богу, ты вернулась… – Саня гладил Майкину спину, недоговаривал фразы и потихоньку сам приходил в себя…
Напряжение целого месяца вдруг отпустило его, и он с удивлением обнаружил, что глаза защипало, нос захлюпал, а слова вдруг перестали выговариваться. Саня замолчал, Майя продолжала плакать на его груди, но уже значительно спокойнее.
Александра Петровна хлопотала на кухне, собирая ужин на скорую руку, а маленький Виктор бегал по квартире и играл в шофера и летчика одновременно, периодически появляясь то на кухне, то в коридоре в надежде найти хоть кого-то, кто разделил бы с ним игру. Но папа с мамой на него вообще почему-то не реагировали, а бабушка как-то очень вяло вела себя. Она вроде бы отвечала внуку какими-то дежурными фразами, но не соглашалась быть ни пассажиром, ни грузчиком. Он даже руль предлагал ей или вот: штурвал. Бабушка только кивала: мол, да, хорошо, ладно, но в игру по-настоящему так и не включилась. Мама, правда, потрепала его по голове, прижала к себе сильно и начала целовать, но это же не игра никакая. При чем тут поцелуи и управление самолетом. Нет, с этими женщинами игра не получалась. С папой бы… Но тот как-то странно шмыгал носом, совсем как маленький, и целый вечер не отходил от мамы…
