За ее спиной звонил телефон. Он вскоре умолк, но потом зазвонил снова. На этот раз, наверное, кто-то взял трубку, потому что раздалось только два или три звонка. Пьете послышалось, будто кто-то вскрикнул, а затем она услышала звон упавшей на кафельный пол фарфоровой чашки.
Она открыла дверь швейной мастерской.
— Мама, с тобой все в порядке? — окликнула она, свесившись вниз, но ей никто не ответил.
Передняя дверь хлопнула, а затем в доме снова воцарилась тишина.
— Мама?
Дом опустел. На кухонном полу в молочно-белой лужице валялись осколки разбитой чашки. Пьета заметила, что телефонная трубка не лежит на рычаге. Прежде чем положить ее на место, она прижала ее к уху.
— Алло! — неуверенно произнесла она.
— Ох, Пьета, это ты. — Это была Адолората. В ее голосе звенела паника. — Мама там? Немедленно передай ей трубку. Мне надо сказать ей точно, где мы.
— Ее здесь нет. Что происходит? Минутное молчание, а затем с ее губ сорвались страшные, невероятные слова:
— Боже правый, Пьета, я, кажется, убила папу.
Пьета в точности повторила то, что проделала ее мать: хлопнув входной дверью, побежала ловить такси. Но поскольку она пробыла у телефона достаточно долго, чтобы выслушать инструкции Адолораты, то приехала в больницу первой.
Ее сестра, помятая и взъерошенная, в сильном смятении мерила шагами небольшую комнату для посетителей.
— Как он?
— Не знаю. Я жду, когда мне что-то скажут, — проговорила она, повернув к сестре мертвенно-бледное лицо. — Это я во всем виновата, Пьета. Я одна.
— О чем ты? Как ты можешь быть во всем виновата?
— Мы поспорили об одном новом блюде. Я включила его в меню без папиного ведома. Он начал жаловаться, что я всегда использую слишком много ингредиентов, — он говорит мне об этом раза по три в неделю, — но на этот раз я сорвалась. Я начала орать на него. Сказала, что мне надоел его постоянный контроль, что я собираюсь уйти из «Маленькой Италии» и открыть собственный ресторан, где все буду делать по-своему.
— А он?
— Сначала я решила, что он тоже на меня заорет, но он побледнел и замолчал, а потом упал на стул, весь как-то обмяк и застонал. Там был Федерико, и он вызвал «скорую». Едва мы сюда приехали, как они тут же его куда-то увезли, а мне велели ждать здесь.
— Они думают, у него случился сердечный приступ или инсульт?
— Я так думаю, но они еще ничего не сказали.
— О боже. — Пьета тяжело опустилась на стул. — Бедная мама.
— Я только надеюсь, что она не поехала в другую больницу. Я не знаю, слушала ли она меня после того, как я сказала ей, что папе стало плохо.
