Мишка был русоволосый, среднего роста парень, очень спокойный. Часто после бурного собрания или семинара, когда все мы, хватая друг друга за пуговицы, доругивались в коридоре, Мишка, стоя в стороне, спокойно курил. И каждый раз, глядя на него, мне становилось неловко за свою горячность. Казалось, что мы тратим себя на мелочи, а в серьезном деле самыми надежными окажутся именно такие спокойные, молчаливые ребята, как Мишка.
Ходил Мишка обычно в серой, спортивного покроя куртке, удобной и нещеголеватой. Он занимался боксом, даже имел разряд, но к соревнованиям готовился без всякого азарта, так же ровно и аккуратно, как к зачету по терапии или сравнительной анатомии.
Я очень обрадовался, когда во время летней практики на санэпидстанции нас с Мишкой вдвоем послали в район — проверить жалобу трактористов на директора совхоза.
В жалобе мы разобрались быстро. Действительно бачки в общежитии были ржавые, действительно постельное белье не менялось по три недели, а на столе вместо скатерти лежала старая простыня с рыжим пятном от утюга посредине. Я задавал директору вопросы, он примиряюще пожимал плечами и пытался перевести разговор на полевые работы. А Мишка все записывал в общую тетрадь.
Потом мы говорили с трактористами. Они здорово ругались, вспоминая директорские отговорки, и Мишка то и дело спрашивал меня:
— Это писать?
Мне нравилось, что он и тут оставался спокойным: не возмущался, ничего не советовал трактористам, вообще не вмешивался в чужие дела, зато свое делал добросовестно.
Часам к девяти мы вернулись в райцентр — обыкновенный сельский райцентр. Сотни три крыш в волнах зелени, двухэтажное здание райкома, Дом культуры, закусочная «Голубой Дунай».
На станции мы посмотрели расписание поездов и так и не решили: ехать или заночевать в Доме колхозника. Съели в буфете по черствому пирожку, поглядели, как уборщица моет пыльный фикус, и вышли погулять.
Площадь перед станцией, покрытая мягкой, как пух, пылью, была пуста. Возле Дома культуры никого не было — шел последний сеанс. Лишь над низким крыльцом «Голубого Дуная» светился круглый матовый фонарь.
От нечего делать мы зашли в закусочную. И тут народу было немного. За одним из столиков сидел перед кружкой пива высокий седой человек в форме железнодорожника. В углу, зажав коленями большой мешок, ловко хлебала щи толстая баба в теплом жакете. Несколько человек толпились у буфетной стойки.
Вдруг Мишка толкнул меня в бок.
— Смотри, — тихо сказал он, едва заметно кивнув в сторону буфета. Я посмотрел туда.
