Булыгина ее слова, казалось, ничуть не обидели. Только удивили.
— Да что вы! — с детской наивностью воскликнул он, будто услышал об этом впервые.
Он словно дразнил ее, и Людмила вдруг почувствовала раздражение. Булыгин не был похож ни на кого из всех ее прошлых знакомых, по работе или так — по жизни. В его глазах, в его облике, во всем его поведении угадывалось благородство. Порода. Ум, честь и, если угодно, совесть. И он ей нравился, этот Камень Каменный, в нем еще было что-то такое, что заставило ее затрепетать. Чисто по-женски. Как она давно уже не трепетала. Вернее, никогда. Может быть, в пору юности у нее с Геной и было нечто подобное, но все уже забылось, и эти его выкрутасы просто все обнулили, все те прекрасные чувства, какие она вообще могла к нему испытывать.
И вот теперь…
— И вообще, — продолжила она, спокойно разрезая сочный бифштекс, — в вашем возрасте бизнесмену положено заводить юных любовниц или менять старых жен на новых, молоденьких.
— Ну, не знаю. У меня вообще-то жена — моя ровесница. Вы будете смеяться, но я ей ни разу так толком и не изменил. — Он говорил с добродушной усмешкой, будто бы подтрунивал над ней.
— Что это вы так?
— Сам себе удивляюсь. Во-первых, некогда было. Знаете, все дела, дела… А во-вторых, как-то даже в голову не приходило.
— Да вы просто самородок какой-то! — воскликнула Людмила, притворно восхищаясь его добродетелью, в которую ни на секунду не поверила. — Феномен, да и только!
— Ага, йети. Или нет… Лох-несское чудовище… Лох — ключевое слово.
— Ай, бросьте, Петр Данилович! Ну какой же вы лох?
Они вместе посмеялись над этой забавной игрой слов.
— Людмила Арсеньевна, а у вас бывает свободное время?
От каждого подобного вопроса, который задавал ей Булыгин и который касался ее лично, Людмилу так и бросало в жар. И чем дальше заходил разговор, тем сильнее. И сердце предательски екало, будто ей семнадцать лет. И она ничего не могла с собой поделать. Впрочем, старалась не показывать волнения. Еще не хватало…
— Сложно сказать… Смотря для чего, — нашлась она.
— Например, чтобы составить мне компанию для похода в театр. Вы ведь ходите в театр?
— Ах, Петр Данилович…
— Просто Петр, — тихо поправил он ее.
— Что?
— Просто Петр, без отчества.
Она растерялась. Эти игры не доведут до добра. Ее уж точно.
— Ну хорошо… Тогда вы можете называть меня Людмилой. Тоже без отчества. — Она почти покраснела, произнеся это.
— Вы хотели что-то сказать, — напомнил Петр.
