Дверь распахнулась, и Наташа появилась на пороге — с красным носом и предательски влажными глазами. Рот у нее был испачкан помадой. И вокруг рта тоже все было в помаде. Вероятно, она забыла, что накрасила губы.
— Что вы стучитесь?! — сдавленным голосом спросила она. — Это ваш кабинет!
— Как я мог не постучать? — ехидно спросил он. — Может, вы там голая?
Она посмотрела на него надменно, но тут же глаза ее снова затуманились.
— Извините, — пробормотала она. — Мне что-то нехорошо.
— Вам нужно было поплотнее позавтракать.
А вы сразу убежали.
— Не могу же я целыми днями прохлаждаться!
Я ведь ваша помощница.
— Да, вы мне сильно помогаете, — пробормотал Покровский. — Что случилось вчера ночью?
Кажется, вы что-то не поделили с Бубриком.
«Я не могу, не могу ему рассказать про вчерашнее, — подумала Наташа. — Ясное дело, в доме Бубрика произошло что-то нехорошее. Но я ведь не знаю точно — что. И насколько замешан в этом Генрих». На самом деле она считала, что Генрих замешан по самые уши.
— Послушайте, — Покровский подошел к ней, взял за плечи и легонько встряхнул. — Вы у меня работаете, поэтому я в некотором роде несу за вас ответственность.
Наташа встретилась с ним глазами и едва перевела дух — никто никогда на нее так не смотрел.
Слишком внимательно. Слишком испытующе. Чтобы защититься, она сказала с вызовом:
— Я собиралась работать!
— Да-да. Бедная гувернантка вся в слезах запирается в комнате. Я же говорил, что меня трогают ее переживания.
— Решили утешить бедняжку?
— Конечно. Раз она нуждается в утешении.
— Вы про нее ничего не знаете, вы даже забыли, как ее звали!
Покровский усмехнулся и сказал:
— Я действительно не помню, как ее звали, но она совершенно точно была по уши влюблена в хозяина.
— О-о!
— Что — о? Вам это кажется удивительным?
Помнится, ее хозяин ничего себе был мужчина.
Как его звали, я, правда, тоже позабыл.
— Мистер Рочестер. В конце романа он стал инвалидом.
— Из-за гувернантки, я полагаю? — хмыкнул Покровский.
Они стояли нос к носу, как две собаки, и не сводили друг с друга глаз.
— Кажется, вчера ночью мы с вами случайно встретились? — спросила Наташа после трагической паузы.
— Было дело. Я на руках отнес вас в постель.
В глазах у Наташи мелькнуло что-то такое, чего Покровский не смог распознать.
— У нас был секс? — спросила она таким тоном, каким сожалеют о разбитой тарелке.
— Ничего себе, — пробормотал он. — Столько всего пережить и ничего не запомнить! Я унижен.
Наташа напряглась и попыталась порыться в памяти, но тщетно. Она вспомнила все, кроме того, как пришла домой. В этом месте была черная дыра.
