Заморский был приятно польщен и принял позу человека, наслаждающегося своим величием.
— Так и надо, пан Анджей, — говорил он с откровенным удовлетворением. — Именно так и надо. Кто спрашивает, тот не делает ошибок. Прошу об этом постоянно помнить…
Он посоветовал мне просмотреть подшивки «Культуры» и «Жиче литерацке», где я мог найти, по его мнению, богатую информацию, касающуюся писателей. Я поблагодарил его за «ценный совет», хотя уже раньше это сделал и действительно кое-какие материалы нашел. Однако меня интересовали не писатели. Надо было узнать, что находится в секретных архивах. Заморский об этом ничего не сказал. Так что я ни на шаг не продвинулся в самом важном для меня деле, говоря военным языком, продолжал оставаться на исходных позициях.
Опять на два дня я застрял в библиотеке, которая была для меня самым приятным местом во всей «Свободной Европе», поскольку туда приходило мало людей. Из польской секции чаще всего я там встречал Тадеуша Новаковского и Ежи Каневича (Тадеуш Мелешко), иногда туда заглядывал Заморский, но, пожалуй, лишь затем, чтобы проконтролировать меня.
Наконец настал день, которого я ждал. Не знаю, сам ли Заморский рискнул принять решение или американцы дали ему такое распоряжение. Если бы инициатива исходила от него, я мог бы считать, что моя игра не осталась безрезультатной. Во всяком случае, однажды он вызвал меня к себе в кабинет и произнес короткую речь. Он говорил о доверни, какое питает ко мне, новому сотруднику, и требовал должным образом оценить этот факт. Затем вручил мне несколько папок и персональных дел, вынутых из стальных сейфов в комнате F-9. В них находились секретные материалы, к которым в принципе не имели доступа редакционные сотрудники «Свободной Европы». Еще в Центре мне говорили, что в отделе Заморского размещаются секретные архивы, но подтверждение этих сведений на месте ободрило меня. Для меня это был важный момент — я, кажется, сдвинулся с мертвой точки… Через несколько часов, выписав необходимые мне данные, я пошел к Заморскому, чтобы возвратить ему папки. Он был чем-то занят и, желая быстрее от меня отделаться, немного даже безразлично сказал:
— Папку прошу отдать пани Уршуле, а персональные дела — пану Микицюку.
Таким образом я узнал, где, кто и что хранит. Из многих таких мелких наблюдений, зачастую пустяковых деталей, я постепенно начал строить схему поступления информации в «Свободную Европу» и ее прохождения внутри этого учреждения, особенно в той части «Свободной Европы», которая носит название Восточноевропейского департамента исследований и анализа.
