— Нет ли у вас бриллиантов? — спросила она по малайски.
Он отрицательно покачал головой в тюрбане.
— У меня нет.
На его характерном для индийцев свинцового цвета лице, подчёркивающем белизну глаз, появилась улыбка, и Саэко поняла, что он что-то скрывает.
— Вам нечего меня бояться. У вас должны быть спрятаны.
— Только рубины.
— Хорошо, покажите мне.
Яркий полуденный свет снаружи не мог развеять полумрак внутри лавки с её жарким и влажным воздухом. Саэко особенно чувствовала духоту после езды на автомобиле, когда её обдувал ветер из раскрытых окон. Достав из-за пояса веер, она наблюдала за происходящим на улице. Ни один из японцев не прошёл мимо. Только малайские женщины и китайцы. Магазины на противоположной стороне улицы выглядели заброшенными, и их покрытые грязью двери были закрыты. Несомненно, им нечего уже было продавать. Над их крышами возвышалось похожее на церковь здание с двумя одинаковыми башнями. Оно было выкрашено в тёмно-зелёный цвет и, окружённое зелёными деревьями, имело удручающий вид. Саэко не знала, что это был храм, построенный в память Францискуса Ксавериуса.
Саэко осмотрела несколько рубинов и купила один из них по цене, названной индийцем, заплатив военными банкнотами.
— Но у вас ведь должны быть бриллианты, — настаивала она, ибо рубин был куплен для создания атмосферы.
Как и следовало ожидать, отношение индийца стало меняться.
— Все бриллианты реквизировала японская армия. Больше нет.
— Однако у вас, видимо, остались один или два. Даже в Сингапуре в китайских лавочках они всегда приносят что-нибудь припрятанное.
— Если у меня что и есть, то очень дорого.
— Покажите!
Сохранявшее до сих пор высокомерие бородатое лицо индийца смягчилось. Бриллиант в три карата, который он принёс, бросал призматический свет на кожу Саэко, когда она его вращала своими элегантными руками.
— Я бы хотела большего размера.
Нищий, заметив Саэко, сторожил её у входа в лавку. Это был худой как палка индиец с торчащими рёбрами и двумя шпильками вместо ног. Шофёр Абдулла с руганью стал прогонять его, но по указанию хозяйки дал ему немного мелочи.
Несомненно, Малакка была уютным маленьким городом. Пять минут езды по оживлённой широкой улице, и вы уже были на окраине. Дома попадались всё реже, и вокруг раскинулись поля с островками кокосовых пальм. С появлением домов малайцев на высоких сваях кончался город, и здесь протекала река Малакка с загрязнённой почти стоячей водой, больше напоминающая канал. За мостом через неё далеко вдоль берега моря простирался китайский квартал. Магазины были только в районе моста, а дальше тянулись особняки богатых жителей Сингапура, ворота которых были плотно закрыты даже в дневное время, и улица была совершенно пустынна. Почти все они были построены в одном стиле с изломанными черепичными крышами и белыми, выходящими на дорогу стенами, в которых виднелись массивные двери, сделанные из крашеного дерева. Над каждой дверью была прикреплена лакированная деревянная доска с рифмованным двустишьем на китайском языке: «Пусть Бог благословит это жилище, и пять радостей посетят его» или что-то подобное. Иероглифы были выгравированы на дереве и окрашены в зелёный или ярко-красный цвет. Пока посетитель не заявит о себе, эти двери никогда не открываются. Голоса тех, кто живёт внутри, не проникали на улицу, и создавалось впечатление, что жизнь здесь в этот знойный полдень была герметически изолирована от внешнего мира. Саэко казалось, что она едет вдоль пустых, брошенных домов.
