20 июля – Во Франции прекращены отпуска высшего комсостава.
23 июля – Австро-Венгрия объявляет Сербию виновной в убийстве эрцгерцога и предъявляет ей ультиматум.
25 июля – Сербия отвергает ультиматум. Австро-Венгрия разрывает дипломатические отношения с Сербией. В Сербии объявлена мобилизация. В Германии отозваны из отпусков офицеры, находящиеся за пределами страны, все крупные сооружения взяты под охрану.
27 июля – В Германии начаты работы в крепостях Мец и Диденгофен, войска возвращены из лагерей в места постоянного расквартирования, усилена охрана железных дорог, объявлен частичный призыв резервистов.
Французские войска собраны в пунктах постоянной дислокации.
Британский флот сосредоточен в Портсмуте.
28 июля – Австро-Венгрия объявляет Сербии войну. Начата частичная мобилизация в Бельгии.
Во Франции прекращены отпуска и вступили в силу меры по охране границ.
Австро-венгерская осадная артиллерия, расположенная на северном берегу Дуная, произвела обстрел Белграда.
29 июля – В России объявлена частичная мобилизация.
В Великобритании введен режим «предварительного военного положения».
Франция начинает частичную мобилизацию младших возрастных групп в восточных районах страны.
30 июля – Германия призывает шесть возрастов резервистов и начинает выдвижение воинских частей к границе. Франция вводит в действие план прикрытия границы. Мобилизованы пять приграничных корпусов.
31 июля – Ввиду угрожающего положения, Россия объявляет всеобщую мобилизацию.
Всеобщая мобилизация объявлена в Бельгии и Австро-Венгрии.
В Германии объявлено «положение, угрожающее войной».
Германия предъявляет ультиматум России о полной демобилизации и обращается к Франции с ультимативным запросом относительно поведения Франции в случае русско-германского конфликта.
Тем не менее, пока на верхах государств происходят все эти грозные телодвижения, низы продолжают пребывать в блаженном неведении.
Степун [19] : «Вспоминая последнее предвоенное лето в России, я удивляюсь тому, как мало внимания мы уделяли войне, как мало тревожились быстротою и неотвратимостью ее приближения.
Не помню, чтобы я хоть раз, когда это было еще возможно, попытался купить иностранную газету или узнать через знакомых, что думают в кругах немецкого консульства. У нас в Ивановке, в доме и парке, как в старинном романсе, царили „и мир, и любовь, и блаженство“».
И такое состояние было характерно не только для гражданского человека, но и для будущего выдающегося германского летчика, а пока еще лейтенанта кавалерии Манфреда фон Рихтгофена:
