На следующий день Сгущёнкин с коляской ждал незнакомку. Он предусмотрительно остановился у дверей цветочного, а не винного магазина, и купил букет хризантем.
Она пришла. Сгущёнкин почувствовал себя счастливым. Его жизнь лучиком осветила эта строгая и печальная женщина.
Так началась их любовная история.
Её звали Вера, она работала продавщицей в магазине бытовой техники, хотя в дипломе чётко было написано: математик.
Он никем не работал, качал ребёнка, и жил у друзей одного знакомого.
Сгущёнкин на удивление легко вышел из запоя. И как-то разом весь ожил.
Поначалу они с Верой общались как друзья, гуляли и говорили.
И чем больше они общались, тем больше разгорался Сгущёнкин, он прямо-таки расцветал.
Алкоголь из его жизни ушёл так же резко, как вошёл. Вера, своим появлением победившая «зелёного змия», из друзей и интересного собеседника доросла до родной души и в один прекрасный момент стала любовницей.
Она с терпением и вниманием относилась к Толечке, без материнских эмоций, зато всегда готовая к гуманным проявлениям заботы в форме кормления и пеленания. Однажды во время прогулки влюблённые углубились в парк. Толик стоял у коляски и придерживался за неё руками. Сгущёнкин что-то в красках рассказывал Верочке. Он так увлёкся повествованием, что ходил туда-сюда, экспрессивно вздымая руки. Неожиданно Толечка отпустил коляску и с весёлым визгом побежал к папе. Сгущёнкин замер. Сердце его наполнилось волнением. Он подхватил сынишку и расцеловал.
– Ты видела это? – обратился он к Верочке. – Первые шаги сынишки только для нас двоих. Для нас двоих – это знак. – воодушевлённо произнёс Сгущёнкин. Та сдержанно улыбнулась.
Её суховатость Сгущёнкин компенсировал своей экспресивностью.
Теперь он большую часть дня проводил на улице, гулял с ребёнком. Свежий воздух радовал его больше, чем стены квартиры. К тому же именно улица подарила ему Верочку.
Забытые Анна Николаевна с сыном ощутили тяжесть пустоты. Оказалось, Сгущёнкин занял в их семье куда как более значимое место, чем им хотелось бы. И его внезапное выпадение из их внутриквартирного общества вывело на свет Божий их изъяны.
К тому же, Анне Николаевне не перед кем стало рисоваться, а её сыну – некого презирать.
– Нужно что-то менять, – как-то вечером решила Анна Николаевна.
И они с сыном «не вскрыли сосуд», властно возвышавшийся на столе.
Периодически моменты просветления происходили в их семье, и они отставляли бутылку в сторону. И каждый раз, как по часам, срывалась.
